Никому не подняться в воздух, пока в его ноги впилась цепь его веры в неопровержимое, вросший в землю замшелый камень ненавистной истины держит и тебя, делая твой мир двухмерным, плоским.
Но закрой глаза и пусть перед ними вновь встанет зелёный луг, над головой будут бездонные голубые небеса и пламенеющее колесо солнца удивительного цвета красного золота, каким оно никогда не бывает в этом мире, вдохни пьянящий аромат луговых цветов, позволь тёплому ветру нежно омыть твоё лицо и наполнить твою грудь и твой разум ощущением необыкновеной легкости.
Ты увидишь, что цепь твоей веры, ещё недавно блестевшая сталью своей непоколебимости, теперь сгнила, и рыжая ржавая труха сыпется с неё.
И если ты просто пожелаешь взлететь и оттолкнёшься особым образом — она рассыпется в прах, и ничто не будет более привязывать тебя к величайшей глупости всего человечества, однажды ошибочно принятой за непогрешимую истину. Для тебя этот могучий монолит, держащий миллионы в их нелепом плоском мире, останется внизу, ты воспаришь и обретёшь подлинный объём, подлинное счастье и подлинную свободу. Ты отправишься в свободный и счастливый полёт, ты, сумевший покорить реальность силой своего желания, брызнувший на серый холст этого мира яркими красками с палитры своих мечтаний, ты, сделавший то, чего так и не удалось добиться мне.
Восемь минут… Много это или мало?
Восемь минут, за которые через семь кругов последних агоний погружается в бездну небытия целый мир, огромный мир низвергается в пучины смерти, и чёрные воды захлёстывают прибрежные города, вожделённо лижут неприступные стены и сокрушают их огромными кипящими волнами, стены сдаются под их могучим натиском, и воды смерти проглатывают дома и улицы, тонут в бурлящих хлебях хрустальные башни, осыпаются ажурные замки, рушатся вечные крепости, крошатся скалы, в страшном молчании погибают леса, исчезают поля и луга, медленно — один за другим гаснут миллионы огней, освещавших чей-то путь или согревавших чьё-то сердце — гаснут навечною. Горящие костры, свечи, очаги — они обозначат границы ещё не проглоченной мглой суши, и эти границы будут стремительно сжиматься, отступая перед всепожирающей стихией и беспощадной судьбой, пока по истечению восьми минут тёмные воды не сомкнутся над вершиной самой высокой из гор, гася последнюю искру жизни.
Как несправедливо мало отведено на гибель таких неземных красот, на свержение таких высот духа, с какой трусливой и жестокой поспешностью судьба уничтожает всё это за жалкие восемь минут, не оставляя времени на созерцание умирающей земли, на последние размышления, на раскаяния и исповеди, ни на отчаянное сладостное грехопадение, ни на просветление и на освобождение, ни на последнюю подлость, ни на последний героический поступок…