* * *
— Здесь, — сказала Аннабет, останавливая нас на углу улиц Томас и Тримбл. Она порылась в своем рюкзаке. — Надеюсь, хоть одна осталась.
Она выглядела даже хуже, чем мне показалось в первую минуту. Подбородок разбит. Тонкие веточки и трава запутались в волосах, словно Аннабет несколько ночей проспала под открытым небом. Джинсы ниже колен располосованы чем-то, подозрительно напоминавшим когти.
— Что ты ищешь? — спросил я.
Вокруг нас, не переставая, выли сирены. Такое впечатление, будто на улицы вышли тучи копов, выискивающих юных подрывников-террористов. Несомненно, Мэт Слоун уже успел сделать заявление. Думаю, он повернул дело так, что главными кровожадными каннибалами оказались мы с Тайсоном.
— Нашла, слава богам!
Аннабет вытащила золотую монету, в которой я сразу признал драхму, самую популярную валюту на Олимпе. На лицевой стороне было отчеканено изображение Зевса, на оборотной — Эмпайр-стейт-билдинг.
— Аннабет, — сказал я, — нью-йоркские таксисты это не возьмут.
— Stethi! — воскликнула она на древнегреческом. — O harma diaboles!
Как правило, когда Аннабет говорила на языке Олимпа, я непостижимым образом понимал ее.
«Остановись, колесница проклятия!» — вот что примерно она сказала.
Поняв, какой у нее план, я не пришел в восхищение.
Аннабет швырнула монету на асфальт, но, вместо того чтобы задребезжать, драхма провалилась под землю, не оставив на тротуаре ни малейшего следа.
Несколько секунд ничего не происходило.
Затем там, где упала монета, асфальт потемнел. Он плавился, превращаясь в прямоугольник размером примерно с парковочную площадку, пузырясь красной жидкостью, похожей на кровь. Затем из этой липкой трясины возник автомобиль.
Вроде бы он выглядел как обычно, не считая того, что, в отличие от всех других нью-йоркских такси, был не желтого цвета, а скорее дымчатого. То есть такси выглядело так, будто соткано из дыма и можно шагнуть и пройти прямо через него. На дверце красовались слова — что-то вроде «GYAR SSIRES», но при моей дислексии я не мог сообразить, что это значит.
Стекло пассажирского окна опустилось, и из салона высунула голову какая-то старуха. У нее были кустистые седые брови, почти закрывавшие глаза, а слова она произносила чудно и невнятно, как человек, которому только что сделали укол новокаина.
— Пропуск? Пропуск?
— Три. В Лагерь полукровок, — отозвалась Аннабет.
Открыв заднюю дверцу машины, она помахала нам, чтобы мы садились, будто все происходящее было вполне обычным делом.
— Нет! — скрипучим голосом воскликнула старуха. — Таких, как этот, мы не берем. — Костлявым пальцем она указала на Тайсона.