— А дальше?
— Дальше, извините, не знаю, — с горьким юмором сказал Гравашоль. — Лежал связанный, как колбаса, если пользоваться вашим остроумным сравнением. А они толковали в другой комнате. Поскольку он ушел с ними без шума и борьбы, я, скудоумный, делаю вывод, что они договорились, чтоб им всем гореть в аду… Ну конечно, этот прохвост моментально усмотрел всю выгоду новой сделки: с американцами ему совершенно нечего опасаться, он законнейшим образом отправится с ними за океан и будет вести честную жизнь респектабельного буржуа…
— Камешки он вам, разумеется, не вернул? — спросил Бестужев.
— Да вот представьте, как-то запамятовал, — покривился Гравашоль. — Так и ушел с ними в кармане, прощелыга… Господи боже мой, а я-то в простодушии своем полагал, что ученые и прочие интеллектуалы — сплошные бессребреники, занятые в первую очередь высокими идеями… Эта скотина себя вела, словно прожженный биржевой делец…
«Не один ты роковым образом ошибся в оценке ученых мужей, подумал Бестужев. Да, теперь уже окончательно ясно, что с некоторого момента в Штепанеке произошел некий надлом, и он стал совершенно другим. Такое случается, и нередко. Видимо, непризнание и бесприютные странствия его изрядно ожесточили, и он целиком и полностью отдался жажде денег, совершенно не задумываясь о моральной стороне дела. Хладнокровно прикарманил полученный от нас первоначальный платеж, согласился сотрудничать с Гравашолем за горсть камушков… сотрудничать в подготовке покушения на его величество короля Италии… видимо, он полностью уже неразборчив в средствах, его интересует лишь звонкая монета…»
— Ну что же, — сказал Бестужев. — Остались кое-какие мелкие детали, которые тоже лучше обговорить прямо сейчас, не откладывая на будущее…
…Аркадий Михайлович Гартунг, как обычно, выглядел олицетворением вальяжности, невозмутимости и самого искреннего доброжелательства — но временами поглядывал с такой ласковой укоризной, что Бестужев поневоле чувствовал себя нашкодившим кадетом.
— В первую очередь, конечно, вас следует поздравить, — сказал Гартунг. — Схватить неуловимого Гравашоля, за которым столько лет гонялась вся французская полиция… Они все в шоке…
Бестужев пожал плечами:
— По совести говоря, схватили его не мы, он сам, можно так выразиться, достался…
— Но ведь именно вы с инспектором его убежище обнаружили? Он мог и освободиться, не явись вы… Все же, Алексей Воинович, предприятие было рискованнейшее. У вас и в самом деле не нашлось времени уведомить меня… или начальство инспектора де Шамфора?
— Времени не было, — твердо сказал Бестужев. — Нам все равно не успели бы прийти на подмогу. Пришлось рисковать.