— Алек… тьфу, Иван Савельич! — сказал Серж, все еще улыбаясь крайне виновато. — Ну простите уж великодушно, прошибся… Буду свою вину искупать. Давайте закатимся в «Мулен де ла Галетт»… или нет, лучше в «Бюлье». Тамошний канкан и в самом деле переходит границы возможного, как о том пишут. Зрелище пикантнейшее, не пожалеете. Все наши офицеры, покончив с делами, посещали сие заведение — и отрицательных мнений я впоследствии не слышал. Будьте спокойны, уж там-то никого из ваших знакомцев не встретите. Поедемте, а?
Бестужев угрюмо молчал.
— Право же, я не только о развлечениях пекусь, — сказал Серж уже настойчивее. — Для обычного костромского купчика было бы характерно посещение именно таких увеселительных заведений — и, как люди взрослые… С последующим знакомством с адептками изящных искусств… Честное слово, Аркадий Михайлович в рамках предстоящих комбинаций мне поручил вас туда непременно свозить. Ну полагается вам так по образу! Вы не беспокойтесь, на увеселения любые, — он фатовски подмигнул, — казенные суммы ассигнованы, вам тратиться не придется нисколечко, будьте уверены…
— Это, конечно, аргумент… — все еще сердито сказал Бестужев. — Что там за комбинации плетет Аркадий Михайлович, можете сказать?
— Простите, сам пока не посвящен… (И снова интонации показались Бестужеву ненатуральными!) Аркадий Михайлович о планах болтать не склонен… Узнаем в свое время, и вы, и я. Так поедемте?
— Ну, что поделать, — сказал Бестужев. — Если того требуют загадочные комбинации…
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ЛОВИСЬ, ЛОВИСЬ, РЫБКА…
Судя по тому, как непринужденно чувствовали себя люди из бригады по розыску террористов в обширном помещении с тремя высокими окнами, выходящими на железнодорожные пути, это была специальная полицейская комната на вокзале, пусть и без всяких табличек. Довольно приличные столы и стулья, огромная карта железных дорог Франции на стене. Время от времени появлялся агент, что-то шептал на ухо бригадиру, и тот втыкал очередной маленький флажок на ведущей к Парижу магистрали. Продвижение поезда с циркачами отслеживалось самым тщательным образом, телеграфные донесения поступали исправно — работа, признал Бестужев, четкая, можно даже сказать, безукоризненная.
Никто не разговаривал — так, перекидывались скупыми репликами. Дым крепкого «капораля» клубами висел в воздухе, так что в конце концов пришлось приоткрыть створку одного из окон. Как всегда бывает в подобных случаях, напряжение нарастало, достигало пика по мере того, как поезд неспешно приближался к Парижу: восемьдесят километров… шестьдесят… сорок… По донесениям агентов, Гравашоль со своей бандой пребывал в поезде, они вели себя совершенно спокойно, ничто не говорило, что заметили слежку, так что шансы на успех велики…