Люди были очень уж разные: бригадир — классический служака, не блещущий особым умом и фантазией, зато цепкий, как бульдог, по самую маковку наполненный богатым житейским опытом. Из тех, кто тянет лямку — не забывая при этом порадеть и о собственном благе: то крестик в петличку, то наградные, то прочие житейские блага. Де Шамфор, как убедился Бестужев, принадлежал к другой породе, не столь уж и редко встречавшейся в подобных службах: образованный, эрудированный романтик, сохранивший в себе что-то от азартно играющего в «казаки-разбойники» мальчишки, увлеченного еще и самим процессом охоты.
Собственно говоря, оба этих человеческих типажа способны принести на своем месте нешуточную пользу. Другое дело, что, по житейскому опыту самого Бестужева, подобные романтики (какие встречаются и в Корпусе) требуют, в отличие от «служак», более пристального надзора со стороны начальства. Сплошь и рядом становятся отличными сотрудниками — но частенько в силу характера нарываются на пулю там, где человек из разряда «служак» сначала семь раз отмерит, а потом уж кинется под выстрелы. Одним словом, знакомая картина. Ну, а подобное противостояние «молодой подчиненный и осторожный начальник» свойственно, наверное, всем без исключения учреждениям всех без исключения стран…
Воткнув очередной флажок — красный клочок бумаги на длинной булавке, — Ламорисьер раздавил в пепельнице толстый окурок своего крепко пахнущего «капораля», подошел к Бестужеву и сообщил:
— Они уже в тридцати километрах от Парижа, господин майор.
Бестужева именно так в бригаде и именовали — трудами Гартунга, заранее позаботившегося о создании гостю надлежащего авторитета. Бестужев не протестовал: в конце концов, его чин и в самом деле соответствовал французскому майору. Ламорисьер (верный и надежный клеврет Гартунга, источника как денежных награждений, так и регалий Российской империи) с первого момента обращался с Бестужевым с несказанным почтением, словно провинциальный чиновник со столичным ревизором — правда, его постоянные попытки быть с гостем предельно галантным выглядели достаточно неуклюже, бригадир при этом походил на медведя, которого цыган-вожак кое-как обучил напоминающим камаринскую притопам, — сразу видно, что бригадир происхождения самого простого и далек от любых навыков светского обхождения. Вполне возможно, еще и в этом крылась неприязнь его к де Шамфору — сие нам тоже прекрасно знакомо, думал Бестужев, и у нас, куда ни кинь, выслужившиеся с самых низов неотесанные служаки частенько питают затаенную, стойкую неприязнь к тем, кто по происхождению стоит выше их… Насмотрелись, знаете ли. Еще одна психологическая коллизия, свойственная не одной лишь матушке-России…