Все в этом доме выглядело странно, и снаружи, и внутри. Странно – в смысле, не так, как мы привыкли, не так, как выглядели наши дома.
Конечно, это здание построили еще до того, как случилась Беда, в эпоху, о которой я могла судить лишь по обрывочным, смутным рассказам и немногочисленным книгам. В эпоху, которую я воспринимала почти как сказку, и вот сейчас внезапно как бы попала в нее, оказалась в заколдованном замке, в месте, где время остановилось. Это было удивительное ощущение.
Все, все здесь поражало взгляд и вызывало уйму вопросов. Даже то, что было похоже на наши предметы утвари, выглядело совершенно иначе. Чего стоили хотя бы неправдоподобно ровные стены и потолок, вроде бы не деревянные, каменные, но замазанные или закрашенные чем-то так умело, что не было заметно никаких стыков между камнями.
Или взять хотя бы пол. В наших домах он глинобитный, спрессованный почти до каменной твердости, и сверху, как правило, прикрыт плетеными циновками.
Здесь же пол был такой же ровный, как потолок и стены, и покрыт рисунком в виде серых и зеленых квадратов.
В углу стояло низкое четырехугольное сооружение, на первый взгляд сделанное из серого пористого камня. Однако, пощупав его рукой, я убедилась, что оно мягкое, упругое и немного напоминает губку. Когда-то, по-видимому, оно было обтянуто гладким и мягким черным материалом, похожим на очень тонкую, хорошо выделанную кожу, но сейчас от него остались лишь лохмотья.
Антар высказал предположение, что это кровать; или, во всяком случае, что-то вроде нее. Поколебавшись, я села, а потом и легла на поверхность, которая ощущалась как очень ровная и слегка пружинистая. Может быть, Антар и прав. У нас тоже постели зачастую представляют собой просто примыкающий к стене четырехугольный выступ на полу. Обычно его делают из глины, а сверху для мягкости кладут матрац, набитый сеном или даже птичьими перьями.
Дети, как правило, спят именно на таких лежанках, и только у родителей или стариков постели деревянные, да еще у младенцев люльки.
Наши глиняные лежанки вовсе не плохи, это я знаю по собственному опыту, потому что дома сама спала на такой, и все же эта была несравненно удобнее. Просторнее, мягче. И, вдобавок, никакой возни с матрацем, который часто бывает то слишком мягкий, то слишком жесткий и который, к тому же, нужно то и дело переворачивать и перетряхивать.
Антара, однако, постель не слишком заинтересовала; едва он оказался внутри, как его взгляд приковал к себе огромный, висящий на стене экран. Я была уверена, что эта штука называется именно так – в одной из книг, не помню уж в какой, описывалось что-то похожее – и тут же сообщила Антару об этом.