— Может быть, — отстраненно отозвался Виктор и настороженно встретил чуть озорной взгляд желто-коричневых, словно опавшая листва, глаз.
— Поверьте мне, уж я-то знаю, — сказал старик. Он приветственно приподнял шляпу, обнажив «ежик» пепельных волос. И больше ничего не сказав, пошел прочь от Виктора и глухаря.
Молодой человек долго смотрел ему вслед, а когда обернулся к птице, той уже не было. В то утро все приходили и уходили бесшумно и без предупреждения. А через месяц заявилась зима, и Виктор совсем забыл о глухаре и чудаковатом старике.
* * *
Они встретились вновь через полгода в Гайд-парке — зеленом острове в самом центре Сиднея. Была весна, точнее — осень, в тех краях все с ног на голову.
Стоял солнечный, по-весеннему теплый денек, несмотря на то, что в календарях царствовал май.
С утра Виктор побродил по Австралийскому музею, отдал честь памятнику капитану Куку и решил передохнуть. Повезло, попалась незанятая скамейка. Он присел и стал лениво листать журнал. С его страниц улыбались знакомые, но далекие лица фотомоделей и голливудских кумиров. Под их искусственными взглядами становилось холодно. Но дело было, скорее всего, даже не в этом. Диагноз подтвердился. За неделю до командировки врач онкологической клиники молча кивнул на невысказанный вопрос. Потом уже посыпалась речь о возможностях и шансах. Виктор пропустил тогда все мимо ушей, оглушенный новостью. Подозрения, родившиеся зимой, стали реальностью, и с ней еще предстояло научиться жить. Вернее, доживать. Виктор закрыл журнал и бросил его на деревянную скамью.
Полуприкрыв веки, он попытался смотреть на солнце сквозь плетенку ресниц. Глаза выдержали не более трех секунд. Виктор зажмурился. Часто заморгал, пытаясь изгнать пляшущих зеленоватых солнечных бесов, не желающих покидать новое жилище.
Пальмы и эвкалипты едва слышно шелестели в ответ на приставания ветра. На ветке одного из стройных красавцев прикорнул серый пушистик коала. Он смешно уткнулся профессорским лбом в рифленую поверхность ствола, маленькие ладошки совсем по-детски, будто за игрушку, хватались за дерево. Виктор пожалел, что не взял фотоаппарат. Вот так, выпадает, может, последний раз в жизни командировка в другой мир, а ты не готов, не во всеоружии. Начнешь потом рассказывать о спящем сумчатом медвежонке, и никто не услышит. А стоит только показать фото, как тут же разговоров возникнет не на одну сигарету.
До начала конференции оставалось еще добрых два часа, и Виктор был очень рад этой маленькой возможности ощутить настоящее блаженство ничегонеделания, позволявшее, пусть ненадолго, изгнать грустные мысли. Жаль только, что заседание заберет весь остаток дня. А когда в улицы Сиднея опустится небо, чтобы переждать ночь, город уже не будет таким, как сейчас. Он станет загадочным незнакомым зверем, холодным, эффектным, соблазняющим. А вот таким — простым и теплым — он уже не будет. Утром аэропорт украдет все ощущения, оставив только путевые заметки.