Снова и снова он мысленно возвращался к услышанному. В пользу Ламонта — ну вот, он опять за свое! — говорило то, что отпечатки пальцев на револьвере и на письме совпадали. Если окажется, что отпечатки, посланные Грантом из Карнинниша, им идентичны, тогда и рассказ Ламонта — в этой его части — правдив. Упоминание о письмах, написанных женской рукой, можно будет проверить через миссис Эверет. Та явно верила в непричастность Ламонта и немало постаралась, чтобы и других в этом убедить, но она судит предвзято, и полагаться на ее слова опасно. Хорошо: предположим, Ламонт все выдумал. Какие же обстоятельства могли побудить его к убийству Соррела?
Может, он настолько обозлился на Соррела за то, что тот уезжает, бросая его на произвол судьбы, что решился на убийство? Невероятно. Тем более что Соррел оставил ему все свои деньги. Если деньги Соррела уже были у него в кармане, пока Соррел был жив, тогда всю сумму нашли бы при нем. Если же предположить, что Ламонт выкрал у друга в тот день чековую книжку, то тем более у него не было никаких оснований убивать Соррела и все основания — держаться как можно дальше от очереди. Чем больше Грант раздумывал, тем более невозможным ему представлялось найти вескую причину, по которой Ламонту понадобилось бы убить Соррела. Главное, что говорило в пользу Ламонта, — это выбор для расправы столь неподходящего публичного места, как очередь в театр. Хотя, возможно, убийство было непреднамеренным. Ламонт не производил впечатления человека, способного на продуманный поступок. Может, ссорились они вовсе не из-за револьвера, а по другому, более серьезному поводу? Из-за женщины, например?
Сам не зная почему, Грант вдруг снова увидел лицо молодого человека, когда мисс Динмонт вышла из комнаты, делая вид, будто Ламонта в ней не было, и услышал его голос, когда Ламонт говорил о возможном романе Соррела, — и отбросил это предположение.
А если ссора имела материальную подоплеку? Ламонт, видимо, очень болезненно переживал свою — относительную, конечно, — бедность и сам признал, что его разозлила бесчувственность друга. За этим его выражением «сыт по горло», возможно, скрывалась острая зависть, внезапно перешедшая в ненависть? Хотя, имея двести двадцать три фунта… постой-ка, он же лишь потом узнал о содержании пакета! Вероятно, эта часть истории про пакет верна, и Ламонт действительно думал, что в нем часы. В обычной жизни вряд ли случается, что друг в качестве прощального подарка дает тебе двести двадцать три фунта — при том, что это все его деньги. Хорошо: значит, такой ход событий возможен. Ламонт прощается и потом… Но тогда, по какому же поводу они ссорились? Если Ламонт пришел, чтобы убить Соррела, он не стал бы привлекать всеобщее внимание громким спором.