Стала смотреть вслед — повернет в сад или нет.
Повернул.
Значит, он!
Тут и луна высвободилась из недолгого плена, так что Пелагия разглядела спутанные волосы до плеч, белую рубаху и темный пояс.
— Он! — воскликнула она уже вслух и хотела кинуться за вошедшим в сад, но здесь случилось непредвиденное.
Кто-то схватил ее за руку и рывком развернул.
Пелагия и Салах так сосредоточенно смотрели в спину человеку с посохом, что не заметили, как к ним подкрался еще один.
Это был мужчина устрашающего вида. Бородатый, широкоплечий, с плоским свирепым лицом. За плечом его торчал приклад карабина. На голове был повязан арабский платок.
Одной рукой незнакомец держал за шиворот Салаха, другой — за локоть Пелагию.
— Что за люди? — прошипел он по-русски. — Почему таитесь? Против него умышляете?
Кажется, он лишь теперь разглядел, что перед ним женщина, и локоть выпустил, но зато схватил палестинца за ворот обеими руками, да так, что почти оторвал от земли.
— Русские, мы русские, — залепетал перепуганный Салах.
— Что с того, что русские! — рыкнул ужасный человек. — Его всякие сгубить хотят, и русские тож! Зачем тут? Его поджидали? Правду говорите, не то…
И взмахнул таким здоровенным кулачищем, что бедный палестинец зажмурился. Богатырь без труда удерживал его на весу и одной своей ручищей.
Оправившись от первого потрясения, Пелагия быстро сказала:
— Да, мы ждали Эммануила. Мне нужно с ним говорить, у меня для него важное известие. А вы… вы кто? Вы из «найденышей», да?
— «Найденыши» — это которые свою душу спасают, — с некоторым презрением молвил бородач. — А я его спасать должон. Моя душа ладно, пускай ее… Только бы он живой был. Ты сама кто?
— Сестра Пелагия, монахиня.
Реакция на это вроде бы совершенно безобидное представление была неожиданной. Незнакомец швырнул Салаха наземь и схватил инокиню за шею.
— Монахиня! Ворона черная! Это он, кощей, тебя прислал? Он, он, кто ж еще! Говори, не то глотку разорву!
Перед лицом помертвевшей Пелагии сверкнуло лезвие ножа.
— Кто «он»? — выдохнула полузадушенная, переставшая что-либо понимать сестра.
— Не бреши, змея! Он, самый главный над вашим крапивным семенем начальник! Вы все на него шпиёните, заради него пролазничаете!
Главный над крапивным семенем, то есть над духовенством начальник?
— Вы про обер-прокурора Победина?
— Ага! — возликовал бородатый. — Созналась! Лежи! — пнул он попытавшегося сесть Салаха. — Я раз уж спас Мануилу от старого упыря, и сызнова спасу! — Широкий рот оскалился в кривозубой улыбке. — Что, поминает, поди, Кинстянтин Петрович раба божьего Трофима Дубенку?