Ее недовольное сопение никто поначалу не расслышал, но потом она не выдержала:
— Все равно как розгами не будет! Хорошая розга… это… это… — махнула рукой: — В общем, это настоящая розга! — Тут же поправилась, глядя на растерянное лицо мужчины: — Нет, вы не подумайте, плеточка очень даже… сразу видно, что хлестучая! Но розги это совсем-совсем!!!
Что там «совсем-совсем», уточнять не стала, растерянно посмотрела на продавщицу, из рук которой уплывала дорогая покупка, и пулей вылетела из «шопа».
Вот черт, дернуло за язык… подумают, что я… А что я? И так видно, что она такая же. Или я такая же? Вон как она на плетку смотрела, так бы и лизнула хвосты… и на коленочках к господину… с плеточкой… Уххх! Ну, когда, блин, Дмитрич свои встречи закончит? Бросил тут несчастного недопоротого Дайчонка, хрен знает где!
— Девушка! — сначала не поняла, что это к ней, оглянулась. Ее догоняла она — та самая женщина из магазина. — Ну, ты и вылетела, не догонишь! Чего растерялась? — женщина — при ближайшем рассмотрении такая же молодайка, как и сама Данка, перевела дух. — Слушай, будь другом, удели минутку! Лаврентий просит тебя подойти.
«Ага. Сам Лаврентий Палыч» — чуть не вырвалось у Данки, потом разглядела неподвижно замершего на углу грузного господина и, повинуясь какому-то инстинкту, сразу поняла: ЭТОТ имеет право не только просить, но и приказывать. И она так же послушно, как и его спутница, пошла обратно.
Он не был ни высокомерным, ни грубым. Мягкий, вежливый говор, слегка прищуренные за очками глаза, но тот же инстинкт безошибочно подсказывал: этот толстый дядечка того же поля ягода, что и Самый Любимый В Мире Шеф… Впрочем, это мелькнуло краешком сознания, потому что Лаврентий (Палыч! Берия!) корректно поинтересовался:
— Милая сударыня, вы не могли бы пояснить, что вы так красочно назвали ХОРОШИМИ, настоящими розгами? — видя ее замешательство, пояснил: — Дело в том, что мы с Ангелиной (короткий взгляд на спутницу) применили это воспитательное средство и остались крайне недовольны результатом… точнее, следами — грубые, неровные, и вообще, все наши, с позволения сказать, средства, разлетелись в ниточки почти сразу…
— А сколько это — сразу? И почему в ниточки?
— Разлохматились, — уточнил Лаврентий. — И сломались. И то, и другое. А сколько… — вопросительный взгляд на Ангелину и ее ответ: — Даже и двадцати не получилось!
— С двадцати розог — все прутики в лохмотья? — Данка сморщила нос… — Ерунда какая-то… хорошая розга по-всякому семь-восемь ударов держит, даже если с плеча и с потягом выстегивать…