Грозный охотно согласился. В феврале 1914 года он получает официальный, юридически оформленный договор на издание хеттских надписей, а также информацию о положении дел: в Берлине находится лишь часть Богазкейского архива, основная масса текстов, исчисляемая примерно 20 тысячами фрагментов, хранится в Оттоманском музее в Стамбуле… Еще при жизни Г. Винклера было поручено Э.Ф. Вайднеру скопировать берлинские тексты, а в январе 1914 года господин д-р Фигулла выехал в Стамбул, чтобы просмотреть тамошние тексты и по возможности скопировать их. Зависит целиком от доброй воли господина доцента д-ра Грозного, когда он пожелает присоединиться к вышеупомянутому д-ру Фигулле и отправиться в Стамбул…
Все это было очень заманчиво: снова увидеть волшебный город над Золотым Рогом и осуществить публикацию наследия Винклера! Но только это отнюдь не целиком зависело от доброй воли господина доцента! Хотя председатель Германского восточного общества был по профессии финансист, он как-то упустил из виду вопрос оплаты поездки Грозного.
Понадобилось два месяца, прежде чем необходимые средства были выделены из бюджета Министерства по делам церкви и просвещения.
9 апреля 1914 года Грозный приезжает в Стамбул и в расчете на долгое пребывание привозит с собой жену. Он решает жить не в Европе и снимает маленькую квартиру в Моде — на азиатском берегу этого города, расположенного на двух континентах. Затем он изо дня в день переправляется на каюке — небольшой лодке — из Азии в Европу, на другую сторону, и в Оттоманском музее переписывает вместе с Фигуллой надписи. По вечерам он возвращается, заплывает на километр в море — ничто так не помогает работнику умственного труда оставаться в форме, как плавание, и уже дома, после зарядки, переписывает тексты латиницей.
9. Неразгадываемых языков нет
Хеттский язык— как он необычен, сколь не похож ни на один из восточных! И хотя прочитать его можно без труда — ведь тексты выполнены образцовой аккадской клинописью, среди огромного множества таблиц нет ни единой билингвы, не за что зацепиться!
Гуляя с женой по живописным улочкам европейского и азиатского Стамбула, одинаково красивым и наяву и на открытках, но невыносимым для того, кто приехал из чистенького городка на Лабе и живет здесь продолжительное время. Восхищаясь архитектурой храма св. Софии или сокрушаясь по поводу безвкусной мешанины венского барокко и коринфских колонн, поддерживающих арку ворот Дольма-Бакче; слушая ученых коллег из музея, превозносящих свободную жизнь в Турции после устранения Абдул-Хамида; стоя на галерее башни Леандра и вспоминая стихи Мюссе и Байрона; поглощая за ужином вареники с абрикосами, Грозный не переставал размышлять о тайне хеттского языка.