Скорешился с одним косоглазым. Договорились: сегодня он за казаков, я за красных. Принесли клятву на верность, потом поменялись: я за казаков, он за красных. Сидели в репейнике, перестреливались горохом. Подсмотрели за одним, что ходил по деревне с кружкой, проводили его до избы и решили «раскулачить». Вынесли самогонную машину через окно, пока его дома не было, но жидкость решили по дороге испробовать. Кончилось это худо — заснули прямо в овраге, а проснулись оттого, что хозяин машины колотил нас палкой. «Надо было уж и огурцы тащить! Ворье, молокососы!» — кричал он вслед. После этого мы уселись на поляне — как будто у нас военный совет. Надо было разработать план, как пробраться в пионерлагерь — к детишкам богатых родителей. На их вещи позарились. Выжидали момент, когда пионеры на Волгу убегут...
Тянули соломинку. Я вытащил длинную. Испугался, идти боюсь — дело рисковое. Тут косоглазый вынимает из портков аккуратно сложенную бумажку и шепчет: «На, прочти. Только никому не показывай! Строго секретно». Я читаю еще плохо, а тут слова вообще непонятные. У косоглазого лучше получается: «Царю Небесный, Утешителю, Душе истины... на, понял?» — «А что это?» — «Молитва Святому Духу называется. Если прочтешь семь раз, всякое дело получается. Я у мамы переписал. Тайком. Ты сам-то крещеный?» — «Откуда мне знать...» Так я впервые узнал про молитву. Прочел семь раз и отправился «на дело». Как ни странно, прошло успешно — косоглазому портки достались, себе взял рубашку и носил ее наизнанку, чтоб не опознал хозяин.
...В спектакле «Тихий Дон» самое трудное — это «наплывы*. Движение лемеха, стрекотание цикад — и начинаются воспоминания. Это киноприем. В кино снимают сегодня твою молодость, завтра — могут старость. В спектакле все перемешано, мгновенный наплыв — и ты признаешься в любви Аксинье, после чего свет меняется, цикады не верещат — и ты бьешь ее по лицу кнутом: «Гадина!» То же и в сцене с Петром, моим братом: разговор перед боем путается с воспоминаниями детства:
— На-кавот...
— Чегой-то?
— Молитву тебе списал... Ты возьми.
— Что, помогает?
— А ты не смейся, Григории.
— А я не смеюсь.
Так на репетициях «Тихого Дона» возникают «наплывы» в свое собственное детство. Вроде ничего уже не помню — ни как в роддоме перепутали, ни как молитву читал. Но вдруг от одного слова меня как обожгло. Как будто все вчера было.
май 29 В поисках жены Кочкарева
Параллельно с репетициями «Тихого Дона» — съемки «Женитьбы».
В кино главное — история. Не разговоры вокруг нее, а чей-нибудь «роман жизни», как придумал когда-то Товстоногов. Что известно о Кочкареве? Что за птица? Скороговорка, привычная хлопотливость — так всегда играли. Все женихи, невеста — в замедленном темпе, как будто их Векслер снимал на другой скорости. Но отчего я — на убыстренной? Чего я добиваюсь? Может, во мне-то все дело — не в Подколесине и не в Агафье Тихоновне? Но Подколесин тоже должен хотеть, чего-то хотеть. Из кожи лезть. Если и не жениться, то по крайней мере произвести хоть впечатление жениха. А что же все-таки Кочкарев? «Жена моя беспрестанно говорит о том...» Значит, есть жена. А может, и врет... Хотя с какой стати ему врать?.. Хорошо сняли начало фильма. Вышел из Гостиного, холодно, увязался за бабой. Стал преследовать, даже извозчика нанял. Потом потерял ее в подворотнях. После такого начала хорошо бы не упустить его из виду: что дома, какая жена? Это важно знать. У них с ней наверняка скандал выйдет, настроение паршивое и со скуки — к Подколесину! Видит, вокруг него вьется сваха... И что? Зачем ему понадобилось ее отвадить? Из ревности? Но к кому? А что, если Агафья Тихоновна ему нужна не для того, чтобы женить Подколесина? А что, если... К.П. Хохлов учил меня: «Не бойся задавать глупые вопросы. Глупые, еще глупей!» Я и не боюсь. Только жаль, что такого персонажа — «жена Кочкарева» — ни в пьесе, ни в сценарии нет.