Каждый третий (Малахова) - страница 3

– Ты что тут делаешь, недоносок? – Мальчишка ойкнул, когда пальцы в заусенцах сдавили ему ладонь. – Ты, чистюля пансионатская, вали домой, в теплую постельку! Здесь мы живем!

– Я… Спросить… – В глазах у пацана стояли слезы. Ясное дело: Ромка волок его за собой, не слишком интересуясь, успевает ли тот ноги переставлять.

– У пробирки спросишь, козлина!

Ярко-синяя форма Пансиона намокла от пота.

И поделом: неповадно будет соваться куда не звали.

Банковая… Кутузовский проспект… Площадь Революции… Костельная…

И гул моторов. Приближающийся. Очень быстро нарастающий…

Плохо. По звуку – явно не один байк едет. И не два.

А кодлой разъезжать здесь может только Сольпуга.

Сольпуга… а Трындецу, наверное, больно было вешаться. Ромка читал, что некоторые по сорок минут давятся, вот только сделать ничего не могут: парализованы потому как. Чистюля десятилетний – и Сольпуга… а папаша сыночка единственного от любого суда отмажет. Понесло же сюда гаврика пансионатского… и фонари горят как назло!

– Так, слушай, – Ромка встряхнул пацана. Тот испуганно хлопал глазами, – сейчас ты бежишь. Быстро. У аптеки сворачиваешь налево. Там мусорный бак, забираешься туда. Ждешь. Эти не поверят, что чистюля в дерьмо полез. Когда всё утихнет – вылазишь, там будка телефонная есть. Звонишь своим. Держи карточку. Крепко держи, не потеряй! Понял, придурок?

Сопляк кивал, плечи тряслись. Дрожит? Плачет? А хрена ли сейчас разбираться!

– Пошел, скотина!

* * *

– Они его забрали, наверное. Забрали. Я не знаю, что с ним сделали, – Валёк захлебывался слезами, тыкался носом в грудь господина директора. Антон Игоревич обнимал глупого мальчишку. Молчал.

Вокруг толпились воспитатели Пансиона, учителя и охрана. Но Валёк видел только метнувшийся тогда навстречу свет фонаря. Слышал только собственное сиплое дыхание. А помнил – помнил просвистевший над плечом камень. И крик: «Вон пансионский! Бей чистюлю!»

И визг тормозов. Как будто мотоцикл въехал в нечто мягкое…

– Я даже имени его не знаю! А он ведь меня спас, спас, спас! А они его…

– Они разберутся, – спокойно и внушительно произнес наконец Антон Игоревич. – А ты, надеюсь, понял, что сеть Пансионов, предназначенная для защиты будущего науки…

Валёк слушал – и не слышал. Там, где-то там, страдал его бесстрашный защитник. А он, надежда и гордость…

Он струсил. Сбежал. Бросил того парня.

Трус. Мерзкий, подлый трус.

* * *

Ромке было хорошо. Кайф приятной волной разливался по телу, где-то хрипел дешевый радиоприемник – а вокруг сидели свои.

Все свои. И Сольпуга. Мало ли кто там у него батя – а сын вот он, здесь. Не в Пансионе трескает харчи за наш счет, как этот…