Олег потом смеялся, рассказывая мне, как быстро он погасил яростную вспышку Беляева, который и сам пописывал стихи. «Ты что, не понимаешь, кому хамишь? Красухин ведь критик. Он тебе так публично врежет – не отмоешься!»
Я впервые увидел Беляева лет через десять на заседании Совета по молдавской литературе, в который меня только что ввели. Оказалось, что и Беляев туда входит. Возглавлял Совет Валентин Петрович Катаев.
Пиджак Валентина Петровича украшала золотая звезда героя соцтруда, и публичные выступления этого писателя ничем не отличались от других речей писателей-героев. Слушая его, вы никогда бы не подумали, что перед вами автор повести «Белеет парус одинокий» или тем более таких вещей, как «Трава забвения», «Святой колодец», «Кубик». «Алмазный мой венец» и «Уже написан Вертер» тогда ещё опубликованы не были. Но в трафаретных, верноподданнических речах Катаева не проступало даже намёка на возможность создания чего-либо подобного.
На том заседании Катаев привычно жевал официальщину, восхищался руководителями союза молдавских писателей, ставил гражданственность и партийность их творчества в пример менее значительным литераторам из братской республики. Одного руководящего поэта переводил, в частности, и Беляев.
Я отдал должное переводам других поэтов и перешёл к беляевским. Начал с цитаты из повести Зощенко, автор которой жалуется читателю, что он «с одной орфографией вконец намучился, не говоря уж про стиль», и показал, как намучился, воюя с орфографией и синтаксисом, Беляев. В зале смеялись. Смеялся и Катаев. Красный, как рак, Беляев поднялся из-за стола.
– Я не понимаю, – сказал он, – кого критикует Красухин? Ведь Валентин Петрович только что дал (он назвал имя поэта, которого переводил) высокую оценку. Так, может, мы с Валентином Петровичем ошибаемся? Может, мы с Валентином Петровичем преувеличиваем значение его творчества?
– Дискредитируете, – сказал я.
– Мы с Валентином Петровичем дискредитируем? – изумлённо взвизгнул Беляев.
– Если вы переводили вместе с Валентином Петровичем, то да, – ответил я. – Но сдаётся мне, что вы набиваетесь в соавторы к Валентину Петровичу напрасно.
– Это точно! – откликнулся повеселевший Катаев. – Предпочитаю обходиться без соавторов. И вам, – он обратился к секретарю союза, которого переводил Беляев, – советую не связываться с теми, кто в таких тяжёлых, напряжённых отношениях с русским языком.
Уничтоженный Беляев рухнул на стул. Больше на заседаниях этого Совета я его не видел.
Запоздал я со своей местью? Но я и не собирался мстить. А назвать бездарность бездарностью никогда не поздно!