Гримм указывает, что старонемецкий язык называет судей и поэтов одними именами творцов, изобретателей (finder, schaffer, scheffen), что напоминает наше выражение: творить суд и правду. В Mater verborum вешчбы истолкованы: vaticinia, а вештец ~ vates, propheta divinus (т. е. вещающий по наитию свыше, по внушению богов); у сербов вjештина- знание, BJenrran и вjештица — то же, что у нас: ведун (ведьмак) и ведьма, или синонимические им названия знахарь и знахарка (знахарица, от знать); ведовство и ветьство — волшебство.
[1226] Ведун и ведьма имеют еще другую форму вещун и вещунья (вещица) — колдун и колдунья,
[1227] и таким образом являются однозначительными с словами пророк и прорицатель (от реку); пред-вещать- предсказывать, вития (=ве-дий), вещий- мудрый, проницательный, хитрый, знающий чары. У Всеслава, рожденного от волхования и обращавшегося в различных животных, вещая душа была в теле.
[1228] Летописец, рассказывая, что в. кн. Олег прозван был вещим, прибавляет: «бяху бо людие погани и невеголоси»:
[1229] и поганый, и невеглас употреблялись старинными памятниками для обозначения всего языческого, непросвещенного христианством; ясно, что слово «вещий» имело в язычестве религиозный смысл. Этим эпитетом наделен в Слове о полку певец Боян; персты его также названы вещими: «своя вещиа пръсты на живая струны въскладаше, они же сами князем славу рокотаху»; дивная песнь его носилась соловьем в дубравах, сизым орлом под облаками и серым волком по земле,
[1230] т. е. представлялась в тех же метафорических образах, в каких изображалось небесное пение, заводимое бурными, грозовыми тучами.
[1231] Птицы и животные, давшие свои образы для олицетворения ветров, грома и туч, удерживают в народном эпосе название вещих: вещий конь-бурка, вещий ворон, зловещий филин, и проч. По прямым указаниям Слова о полку, Боян был певец, слагатель песен и вместе музыкант, подобно позднейшим бандуристам, кобзарям и гуслярам, которые ходили по селам и на торжищах и праздничных играх распевали народные думы под звуки музыкального инструмента.
[1232] Краледворская рукопись говорит о Забое, как о певце, музыканте и приносителе жертв богам. Таким образом с понятием слова человеческого нераздельны представления поэзии, пения и музыки, которым древность придавала могучее, чародейное значение (стр. 169). То же подтверждается и другими свидетельствами языка: (206)
d) Санскр. gad (gadami), — говорить переходит в литов. gied-mi- пою, как греч.,- речь, слово и — поэма, стих; сравни рус. дума (песнь), сказка и басня (от басить- говорить, побаска- пословица, басиха- лекарка, женщина, знающая заговоры,