У дверей герцогской спальни толпа была ненамного реже той, что ждала внизу, хотя с обеих сторон входы в обширную приёмную перекрывали гвардейские караулы. Патрика в приёмную не пустили, и он примкнул к людям снаружи, жадно наблюдавшим за избранными по другую сторону часовых. Среди особо приближённых к герцогу значились, разумеется, личный секретарь Оттона Ролан Ляйцер, канцлер Георг Триммер и шестеро министров, предусмотрительно одевшихся в чёрное, хотя правитель был ещё жив. Епископ в окружении свиты из трёх монахов и двух служек восседал в широком кресле, ожидая, когда его пригласят исповедовать и причастить умирающего. Один из монахов держал в руках ящичек, где, судя по искусной старинной резьбе, покоились святые дары. Настоятель собора отец Викторий, бывший тут же, встретился взглядом с поэтом, но сделал вид, что не узнал его.
Кроме перечисленных, чьё присутствие казалось необходимым и неизбежным, в приёмной были ещё несколько дворян, входивших в совет. Патрик узнал Георгия Теобранна, статного рыжебородого мужчину сорока шести лет, и его страшего сына Куна, которому недавно стукнуло двадцать семь. Все уже привыкли к тому, что эти двое неразлучны. Барон охотно прислушивался к советам своего наследника. Младший сын и две дочери Теобранна жили в огромном поместье недалеко от С., приезжая в столицу лишь зимой, когда давались особо роскошные балы. Теобранны владели оружейными заводами и фабриками анилиновых красителей, а также шестой частью земель всего герцогства, некогда отданной им в лен. Один из Гудемундов, Фридерик, тоже стоял здесь. Ему было тридцать, он недавно женился. Его отец умер восемь лет назад, оставив сыну солидное наследство в виде медных и железных рудников, пары банков и двух больших сталелитейных заводов, не считая, разумеется, земли, денег и драгоценностей. Гудемунды уступали в богатстве как Теобраннам, так и Адвахенам, и потому постоянно соперничали с теми и другими в роскоши.
Гельмут Адвахен расхаживал по приёмной, словно не находил себе места. Он тоже вырядился в чёрное, но такова была его обычная манера одеваться. Хотя молодой человек возмужал и сильно раздался в плечах с тех пор, как Патрик виделся с ним в последний раз, его кожа по-прежнему оставалась бумажно-белой, а движения сохранили некоторую угловатость. С тех пор, как графа Леонида Адвахена разбил паралич, его единственный сын заправлял всеми делами семьи, и говорят, делал это в своём роде неплохо. Гельмут стал спокойнее и увереннее, у него появилась привычка взвешивать свои действия заранее, что говорило о наступившей зрелости. Молодой граф был по-своему красив, но Патрика раздражала его манера настойчиво подчёркивать в своей внешности нечто роковое. Чёрные глаза на бледном лице, обрамлённом чёрными, как смоль, волосами, казались бездонными и мрачно сверкали, а вечно чёрный наряд навязчиво напоминал о духах ада и их тёмном предводителе.