— Это же я, Бренна из Донегола. Неужели вы меня не помните?
Взгляд святого Отца чуть прояснился.
— О, дитя, плохой ты выбрала день, чтобы возвратиться в дом Божий.
— Расскажите, что здесь случилось.
— Они напали на нас два дня назад.
— Нормандцы?
— Да, дьявол их побери, — ответил он, чувствуя в отсутствие Йоранда прилив храбрости. — Конечно, мы гут же заперли ворота, но они выбили их. Мы не могли бороться с ними. Мы всего лишь горстка грамотеев и святых.
Амброзии вытер лицо грязным рукавом.
— За что такая Божья кара? — спросил он.
Этот же самый вопрос мучил ее многие месяцы после той сцены у монастыря. Она невольно вспомнила успокаивающие слова Йоранда.
— Это не кара, а просто неудача, — сказала она. — Всегда будут те, кто обижает беззащитных.
— Но как Бог позволил этому случиться? — жалобно проговорил святой отец.
Бренна была поражена тому, что ей приходится учить вере ее духовного наставника.
— Всемогущий одарил нас правом выбирать самим свой жизненный путь, и то, что некоторые выбирают не путь добра, а путь зла, не делает Бога хуже, — произнесла Бренна, гладя руку святого отца. — Ведь этому вы всегда учили меня, не так ли?
— Я?! — посмотрел на Бренну недоуменным взглядом Амброзии. — С тех пор прошло так много времени. Почему ты вернулась, дитя мое? Бог открыл тебе истинное призвание?
— Нет, святой отец, я теперь замужем.
— Что ж, я рад за тебя, — сказал отец Амброзии, глядя на нее уже ясным взглядом. — Что ни делает Бог, все к лучшему. И кто же тот сын Божий, ставший тебе верным спутником?
— Вы его только что видели, — ответила Бренна. — Это Йоранд, нормандец. Он помог мне увидеть, что не все нормандцы злые, как не все ирландцы святые.
Бренна обвела взглядом оскверненное аббатство:
— Хотя, конечно, вы здесь столкнулись явно со злыми нормандцами. Кто-нибудь еще выжил?
— Только Муртог, — ответил Амброзии печально Бренна, стоя на коленях рядом с ним, оплакивала смерть всех монахинь и монахов, которых когда-то считала своими друзьями.
— Догадываюсь, тебя интересует вопрос, почему я выжил. Уверяю, это не от их милосердия.
Амброзии закрыл глаза, чувствуя, как гнев и печаль снова поднимаются в нем.
— Они заставили меня наблюдать.
Закусив губу, Бренна гладила руку аббата. Никогда прежде она не позволяла себе такого с настоятелем монастыря, но теперь боль и страдания, которые испытывали они оба, уравнивали их положение. Они были всего лишь двумя жертвами нормандского налета. Теперь наступила очередь Бренны утешать Амброзия, помогать ему пережить все это. Как бы ей хотелось действительно помочь ему.