– Я среди народа свой человек. Вы, Коробовы, чужаки. Я Олег-Муромец. Так вот, что я тебе скажу, никто варягов не любит. Возьми мой Муром. Князь Давыд заболел проказой, а муромская чудотворница Феврония его вылечила. Жениться он на ней отказался, снова заболел…
– Я эту историю знаю, – прервал Олега Никита.
– А то, что, когда князь, всё-таки, женился на Февронии, то его родственники за это из князей прогнали?
– И это знаю. Ты ответь, кому она нужна народная любовь, – засмеялся Никита.
– Мне. Разведка и диверсии без поддержки населения очень сложны. Ты знаешь, сколько я сил трачу, когда на пути противника пустыню создаю? А с народной поддержкой легко и просто.
– Ладно. Спать пошли, народный любимец, – потащил Никита Олега в дом.
Олег улегся отдельно. Сразу засопел. Никита тоже начал раздеваться, но заметил, что Первуша не спит.
– Всё в порядке? – шепотом спросил Никита.
– Не беспокойся за меня.
– Детская любовь самая жгучая. Никак не проходит?
– Никита, всё давно перегорело. Я взрослая женщина и понимаю…
– Если взрослая, то я спокоен, – усмехнулся Никита.
– Я рассудительная и хладнокровная. Не люблю его уже давно, – твердо произнесла Первуша.
– Вон ты какие слова знаешь! Переболела, хорошо.
– Не нужен он мне. Посмотрела на него, ни одной струнки в душе не зазвенело, – горячо зашептала Марфа.
– Спи, – улыбнулся Никита.
Никита улегся, обнял своих девчат, и сразу задремал. Сквозь сон услышал легкие шаги босых ног. Олег завозился, проснулся, попытался что-то сказать. Больше Никита ничего не слышал, он крепко заснул.
* * *
На утреннюю пробежку Первуша опоздала. Никита нарезал уже шестой километр, когда она вышла. Одела на крыльце тонкие сапожки и пристроилась рядом.
– Четыре километра всего осталось, – упрекнул Никита.
– Перестань сопеть от злости, дыши ровнее, – в голосе Никиты не было ни капли насмешки.
– Он утром даже не поцеловал, пошел на турник подтягиваться, – дрожащим голосом сообщила Первуша.
– То, что Олег нагрузку организму дает, это он молодец, – поддержал друга Никита.
– Какие вы, мужчины, сволочи, – прошипела Марфа.
– А я поверил в образ рассудительной, спокойной и разумной женщины. Обманула, – притворно расстроился Никита.
Марфа остановилась. Из её глаз лились потоки слёз. Марфа захлюпала носом, уткнулась Никите в грудь. Рубашка мгновенно стала мокрой.
– Плохо будешь выглядеть, – попытался отвлечь Марфу Никита.
– Теперь мне всё равно, – зло шептала Марфа.
Она забылась и обняла Никиту за спину. Никита резко дернулся, спина местами потеряла чувствительность, а местами наоборот, боль была страшная. Марфа отпрянула. Начала извиняться, её истерика резко закончилась.