ПАМЯТИ МОЕЙ МАМЫ, РЕВЕККИ ИЗРАИЛЕВНЫ, ПОСВЯЩАЮ
После полудня в пятницу, 25 марта 1916 года, магистр фармацеи Петр Алексеевич Зотов спустился во двор дома, что выставился фасадом на заезженный Мучной переулок.
— Николя-ай! — укоризненно покачал головой Зотов, глядя в распахнутые двери сарая, откуда тянуло теплым дровяным духом. — Там ты, нет?
В ответ донесся сухой рокот скатившихся поленьев в сопровождении незлой брани.
Фармацевт присмирел. Он был человек тишайший, и всякая громкая фраза, а тем более брань, его приводила в замешательство.
— Ты что же, голубчик, не поднялся на крышу снег сшибать? — помедлив, проговорил Петр Алексеевич. — Жду я, жду, понимаешь, — фармацевт привалился плечом к сырому столбу, к которому натягивали веревку для сушки белья.
Денек сегодня стоял отменный. Прильнув к бурой кирпичной стене дома, солнышко проявлялось зеленоватым тоном, а в местах, где еще сохранилась штукатурка, переходило в родной бледно-лимонный цвет, еще жидковатый по ранней весне, но с обещанием набрать свое.
Напрасно он облачился в шубу, на улице гораздо теплее, чем думалось. Вот на прошлой неделе стояли морозы — вспоминать зябко. Даже удивительно, как он не простыл, дни напролет проводя на грузовом дворе пароходства — отправлял имущество в Швецию. Вроде бы и жил тихо-скромно, а барахлишко поднабралось — ломовые удивлялись. А все книги…
— Что вы, Петр Алексеич, беспокоитесь? — дворник высунулся из сарая. — Ваше дело — сброшу я снег с крыши, аль нет? Пусть новые жильцы беспокоятся.
— Как же, как же… Николяй! — всплеснул руками Зотов. — Порядок-с… Да и хозяин недоволен будет, по голове тебя не погладит.
Дворник ухмыльнулся, точно приставил к унылому лицу хитрую маску. По нынешним военным временам, его не очень беспокоит мнение домовладельца, пусть поищет дворника.
— Чего ждать меня? Оставили чердак открытым да и пошли…
— Открытым, — укоризненно протянул Зотов. — А пропадет что? — Он смотрел на дворника чистыми, слегка навыкате голубыми глазами.
— Дак вить уезжаете из Расеи, — недоумевал дворник.
— Все одно. Что обо мне подумают? — упрямился фармацевт.
Вручив ключи от коридора, Петр Алексеевич побрел к воротам. Он то и дело останавливался, осторожно пробуя мыском галош неверные накатыши серого хляблого снега, чтобы не черпануть ненароком талой воды.
С утра откуда ни возьмись объявился снежок, для марта месяца хоть и ожидаемый, но все равно гость несерьезный, и переулок, казалось, усыпало мукой, выпавшей из мешков, что хранились в торговых рядах вдоль Апраксина двора.
Фармацевт постоял в раздумчивости, вбирая свежий воздух, идущий от канала, и, определившись, решительно повернул направо, к суетливой Садовой улице… По этому Мучному переулку он топчется без малого лет десять, а до того жил в Свечном. Собственно, там и сейчас проживает его матушка Ванда Казимировна с сестрой Аделаидой.