– Прекрасно понимаю, миссис Гэррик. Значит с девушкой этой он познакомился лет так четырнадцать назад?
– Да, примерно так.
Кельвин поднес прядь к глазам.
– А вы когда-нибудь ее видели, миссис Гэррик?
– Нет, ни разу, – миссис Гэррик помедлила, – только я почти уверена, что это ее волосы.
– Я почему-то тоже. А профессор Тенкири приятный был человек?
– Да, очень. Он был единственный человек в моей жизни, который все обо всем знал – пока я с вами не познакомилась, мистер Спринг.
– Благодарю вас, миссис Гэррик.
Кельвин взял листок: «Строчки эти так прочно уже засели в голове». Решительным жестом он сложил листок и вложил его в бумажник. «Схожу-ка я в библиотеку, может, получится узнать, кто автор стихов».
Кельвин положил колечко волос в ящик и поднялся. Миссис Гэррик взглянула на него и сказала.
– Я никому об этом не расскажу, мистер Спринг.
– Благодарю вас, миссис Гэррик, – он прошелся по комнате. – Мне уже начинает казаться, не за этим ли я у вас и поселился.
– Все может быть, мистер Спринг. Жизнь – странная штука, но главного направления она никогда не меняет.
Солнечный свет казалось, пульсировал повсюду на площади короля Георга. По периметру площадь была обсажена сиренью, радовавшей сегодня глаз всеми цветами радуги, в одном из кустов, напоминая о том, что не только в городе бывает жизнь, заливалась коноплянка.
Кельвин шел по выцветшей от зимних дождей булыжной мостовой, вздыхая о недосягаемой морской прохладе. В мозгу его рисовались образы Грейс, детей – они-то сейчас наверняка купаются или лежат где-нибудь в приятной тени в Блекберд Коув.
В библиотеке, войдя в читальный зал, он деликатно разбудил дремавшего в старческом полузабытьи служителя. В полной тишине он заполнил формуляр. Получив читательскую карточку, он достал из бумажника сложенный листок и спросил у библиотекаря: «Мне нужно узнать, кто автор этого стихотворения. Похоже, это раннее средневековье. Вы случайно не знаете, кто его написал?»
Библиотекарь посмотрел на листок сквозь очки в металлической оправе:
– Нет, сэр. Не могу сказать. Вот почерк мне весьма знаком. Поэзия раннего средневековья у нас вон в том углу, видите, голова оленя на стене – вот там.
– Спасибо, – сказал Кельвин.
Мрачная овальная комната читального зала была почти пуста – лишь человек семь проводили здесь этот солнечный день. Среди них Кельвин увидел двух женщин, немедленно поднявших головы, услышав шаги нового читателя. Одна – очкастая студентка, тут же опустила голову, уткнувшись в толстенный том, а другая некоторое время сопровождала его взглядом, пока он шел к полкам, и лишь потом медленно и нехотя опустила взгляд в книгу.