Однако не удалось. Маньчжур раздосадовано закрыл глаза и ухмыльнулся.
– Пить хочешь? – раздался вдруг голос амурца.
'Ни тени почтения' – с горечью отметил дутун.
– Попался бы ты мне раньше, солонская собака, – пробормотал пленник. – Да! Дай воды, варвар.
– Это ты теперь варвар, – рассмеялся солон. – Это ты сидишь в клетке на грязном полу.
Амурец зачерпнул ковшиком воды в бочке, стоявшей в углу и направился было к клетке. Маньчжур привстал и, показывая свою слабость, тоже потянулся к жердям.
– Но‑но! – остановился солон. – Иди в угол! Мне сказали, если ты будешь подходить близко к прутьям клетки, то я должен уколоть тебя штыком!
Шипя ругательства, маньчжур сел на солому. Амурец, тем временем, поставил ковшик на пол и снова отошёл к лавке. Не успел Дюньчэн напиться, как дверь в тюремное помещение отворилась, и вошёл один из чужеземцев‑христиан. Бородатый, неприятный на вид чужак, пророкотал что‑то солонцу и тот принялся говорить с ним на этом собачьем языке! Это очень опасно! Нельзя допустить того, чтобы христиане забрали себе данников Цин.
– Очнулся, чёртов маньчур? – казак приставил ружьё к стоящему в углу столу и посмотрел на пленника. – Ишь, яко сыч бельмами хлопает! Петька, ты иди отседова ужо. В столовой ужин готов.
– Хорошо, дядька Козьма! – обрадовался амурец. – Есть хочется, то верно.
– Иди‑иди, – с улыбкой проговорил казак. – А ты, маньчур, жди. Сам воевода сейчас пожалует. Не разумеешь? У‑у, как есть, дикарь.
Дюньчэн понимал, что с этим варваром разговаривать не нужно, языка маньчжурского он не понимает, в отличие от амурцев. Посему дутун сел на солому в дальний угол клетки, закрыл глаза и отрешился от действительности, вспоминая Эрдени и детей. Однако проклятый чужеземец не переставал что‑то говорить на своём собачьем языке, обращаясь к маньчжуру.
– Я не понимаю тебя варвар, – устало проговорил Дюньчэн. – Я понимаю, что тебе скучно. Но, прошу, оставь меня в покое.
Он обхватил колени руками и попробовал поразмышлять – начальник над христианами и, следовательно, над покорёнными ими туземцами, предлагал ему вновь увидится с семьёй. Взамен ему нужна информация о войске, собирающемся в Нингуте. Что понятно, ведь он опасается нового нападения на свою крепость, возведённую на вассальных землях Цин. Оставалось лишь ждать, когда начальник чужеземцев снова решит заговорить с Дюньчэном. Через некоторое время пришёл ещё один амурец. Он принёс еду для пленника – ячменную кашу с мясом. Маньчжур был голоден, но его воинская гордость не позволяла принять пищу из рук врага. К тому же оскорбление, нанесённое ему варварами, было слишком велико. Единственно, что делало им честь, так это то, что они по всем правилам похоронили его погибших родителей.