Алекс вскочила со стула. Ударилась об угол стола и не заметила. Сделала шаг назад. Еще один. И еще. Спина встретилась с холодной стеной.
Офицер по-прежнему стоял у дверей — он не сделал ни шагу. Только смотрел на нее с усмешкой и молчал. Молчал, но Алекс прекрасно слышала непроизнесенные, но такие отчетливые слова:
— За стенами нашего консульства тебя ждет изоляционный лагерь. Не будь дурой — думаешь, там тебя не тронут? А за дверью, у которой стою я — дорога в Россию. Сама догадаешься, как через нее пройти, или мне подсказать?
Какой может быть выбор, когда на тебя наваливается беспомощность, когда бессилие прижимает тебя к стене? И когда они смотрят — смотрят тебе прямо в лицо. Глазами офицера из консульства.
Не может быть — этого просто не может происходить на самом деле.
Не должно.
Не здесь.
Не в самый первый раз.
Не так.
Не с ней.
Алекс крепко зажмурилась.
Отчаянно пытаясь унять бьющую ее дрожь, она желала только одного — ничего не запомнить.
* * *
Алекс никогда не любила Норфолк. Он уродовал белесое песчаное побережье океанского пляжа Вирджинии своими неказистыми небоскребами, загазованными трассами и грязными, дымящими трубами заводов. А теперь, когда она уже полтора месяца дневала и ночевала в порту, она возненавидела его еще больше.
Здесь не редела толпа людей. Не могли разогнать ее ни военные, ни грохот взрывов, ни оглушающая стрельба спешно пригнанных после падения Ричмонда установок ПВО. Потому что корабли оставались самой последней надеждой для тех, кто не мог иначе выбраться из страны. Таких, как Алекс.
За полчаса унижения в консульстве она получила наспех закатанную в пластик карточку, подтверждавшую статус беженки. Оставалось только пересечь российскую границу, но как раз это оказалось практически невыполнимым.
Цены на авиа-билеты взлетели до небес; купить себе место на самолет Алекс не могла. Зато ходили слухи, что заходящие в порт корабли иногда соглашаются взять на борт пассажиров. За куда более умеренную плату, а, если повезет, то и бесплатно.
Так и оказалась Алекс в порту. Все это время она отчаянно боялась даже на минутку отойти от причала. Страх, прочно засевший в груди и постоянно сжимающий сердце — страх пропустить спасительное судно преследовал ее днем и ночью.
За полтора месяца в порту побывало много кораблей. Но мало кто из них принимал пассажиров. Если какое-то судно и соглашалось, люди штурмовали его с отчаянностью обреченных, насмерть давя друг друга в толпе. Ни на одно из них, разумеется, Алекс не попала.
Надежда на то, что международные организации озаботятся судьбой беженцев и примутся их вывозить, давно умерла. Алекс перестала ходить в здание порта, чтобы посмотреть новости. Самое главное она уже уяснила.