Вернемся, однако, к скандалу с премией. Цитировать статьи того времени не хочется, от них пахнет чистым дерьмом. И пересказывать историю Диминого ухода тоже не хочется, потому что, как банально это ни звучит, у каждого бывают моменты слабости, срывы. В Свердловске ходили слухи, что Дима за Славой чуть ли не с топором гонялся, но это неправда. Хотя одному из администраторов крепко перепало только за то, что не вовремя под руку подвернулся.
Так или иначе, домик в Коломяках опустел ровно на одного человека. Умецкий ушел и унес с собой неявный привкус очаровательной «дури», окрашивавшей все вещи раннего «Нау». «Я лучшей пары, лучшего дуэта до сих пор еще не видел», — свидетельствует Егор Белкин, а он знает, что говорит. Неприятности пошли «на спад», глухо отдаваясь газетным эхом. Дошло до смешного: одновременно вышли статья в «Аргументах и фактах» (N12, 1990), в которой Бутусов и Кормильцев делились будущими планами группы, и в «Комсомолке» (27.03), где сообщалось, что «Наутилус» окончательно распался, но скоро на виниле появится альбом «Человек без имени». Не появился, не дали… Зря, наверное.
Грустная история несостоявшегося «возвращения в прошлое» до сих пор вызывает вопросы, главный из которых — почему все так нелепо получилось? Причины, как бы странно это ни прозвучало, коренятся не в обидах, не в амбициях, не в дурном чем-то произволе, но в идеологии. В исконном философском понимании этого слова, ибо «идеология» есть по определению «восприятие мира, извращенное под влиянием идей». В моменты жизни относительно спокойные, когда идеи дремлют, все мы воспринимаем мир относительно одинаково, но речь-то идет о моменте выбора, моменте критическом, решающем. Вот когда идеи достигают высокого состояния страсти, кипят в головах, в результате мир в каждой из них окрашивается столь причудливо и своеобразно, что картины Дали в сравнении с ним — мазня начинающего маляра.
А Дима Умецкий и Слава Бутусов всегда были слишком разными, просто до времени разность эта была неважна. Вот свидетельство весьма наблюдательного очевидца, относящееся еще к концу семидесятых, к временам счастливого студенчества. «Слава был молодой, симпатичный юноша, слегка ироничный, с лошадиной улыбкой, очень приятный, несколько мягкотелый, но очень талантливый. Дима — это человек с двойным дном, очень своеобразная личность. У него была маска шута горохового: смешил всех, кого ни попадя, хохмач, балагур, шуточки постоянно отмачивал. С его-то несерьезной тогда внешностью… Но иногда за шутовством проглядывало, что это человек очень не простой. Умный, расчетливый, что проявлялось редко и неявно.» (из интервью А. Коротича).