У него были очень большие, яростные, дикие глаза. По правде говоря, Виктория никогда не видела у него проявлений более сильного чувства. Она почти гордилась тем, что сумела пробить его непроницаемый панцирь. Она заставила его испытать сильное чувство – даже если это всего лишь злость.
– Так ты не собираешься оставаться в Лондоне? – спросил он обманчиво спокойным тоном, хотя гнев все еще бушевал в его взгляде.
Она кивнула. Что вреда в этой крохотной частичке правды?
– Не собираюсь. Как ты заметил, управление поместьем требует много времени, и у меня дома полно дел. Через несколько недель, когда эта игра мне наскучит, я уеду.
Он сжимал и разжимал кулаки.
– Значит, ты приехала сюда, чтобы найти любовника на несколько недель – и уехать восвояси?
Виктория сглотнула. Это и есть ее легенда, разве не так? По пути в Лондон и после прибытия Мара заставляла повторять ее сотни раз.
– Да.
Он подскочил, застиг ее врасплох, она не успела среагировать и вновь оказалась прижатой спиной к стене. Он сжал ее голову ладонями. Во второй раз за последние полчаса она попала в ловушку. Он наклонился. Жаркое дыхание щекотало ей кожу, ласкало щеки. Отстраненность, которую она, как стену, отстраивала во время спора, рухнула вмиг. Страсть поднималась в ней с умопомрачительной скоростью.
– Если ты хотела с кем-нибудь поразвлечься, Виктория, – сказал он, почти касаясь губами ее горла, – тебе стоило всего лишь известить меня. Я был бы счастлив ответить… на твои порывы.
Виктория распахнула глаза. Она может позволить своим низменным желаниям победить в этой войне. И не имеет права позволить Джастину победить. Даже если для этого придется нанести самый подлый удар.
– Я уже имела некоторый опыт с тобой, Джастин, – огрызнулась она. – У меня бывало и получше.
Он поднял голову и пронзил ее взглядом. Его злость переросла в возмущенный гнев. Она слишком далеко зашла. Слишком далеко. А теперь ей, похоже, придется поплатиться.
И она поплатилась. Джастин стиснул ее затылок и поцеловал ее жестоким поцелуем, поцелуем-наказанием. По крайней мере, он начинался как наказание… Но в тот момент, когда их губы соприкоснулись, он быстро перерос в нечто другое. Нечто дикое, жаркое и совершенно неконтролируемое.
В ту секунду, когда его губы ожгли ее, все протесты Виктории будто растворились. Она открылась ему, обрадовалась ему и с наслаждением вкусила его знакомое прикосновение. Она потонула в его объятиях. Он придавливал ее к стене всем весом, ее мягкие округлости вжимались в его плоское мускулистое тело.
Она едва могла вынести эту чувственную пытку.