Он послал мне через стол улыбку, и по залу прокатился легкий смешок. Потом улыбка исчезла с его лица, он пожал мускулистыми плечами и сказал:
— Подвожу итог. Брител вызвал перемену? Да, вызвал. Но незначительную. — Он быстро посмотрел на Данцигера. — Безусловно значительную для того человека, которого она непосредственно коснулась, однако…
— И которого не спросили, — вставил Данцигер, — желает он пойти на эту жертву или нет.
— Да, не спросили, и я сожалею о случившемся, но повторяю сказанное раньше: по сравнению с огромными потенциальными благами для всего остального мира — давайте мыслить реалистически — перемена была незначительной. Еще важнее, что вредный эффект всех других удачных попыток, длившихся дольше, с участием большего числа людей, оказался равным нулю. Нулю! Из чего следует, что результат Бритела — чистейшая и редчайшая случайность. И потому на вопрос, продолжать нам или нет, я при всем уважении к мнению доктора Данцигера отвечаю, что с равным успехом можно высказаться в пользу рассчитанного риска.
— Да черт вас возьми! — Кулак Данцигера опустился на стол с такси силой, что пепельница подскочила, перевернулась в воздухе и упала обратно вверх дном, разбрасывая окурки. — Какого такого «рассчитанного риска?» Ненавижу эту фразу. Риск — да, черт возьми, да! Риска больше, чем надо!.. — Он резко повернулся и, навалившись грудью на стол, уставился на Рюба в упор. — Но покажите мне, что вы там рассчитали!..
Наступило томительное молчание: Данцигер все так же пристально смотрел на Рюба, а тот не отвернулся и не отвел глаз, лишь несколько раз кряду добродушно сморгнул — всем своим видом он демонстрировал, что не чувствует к Данцигеру никакой враждебности и отнюдь не собирается вступать с ним в состязание, кто кого переглядит. В конце концов Данцигер откинулся назад на спинку и уже спокойно произнес:
— Что мы знаем? Мы знаем, что из четырех или пяти успешных опытов мы один раз несомненно воздействовали на прошлое. И, следовательно, на настоящее. Вот и все, что мы знаем. И еще, что следующая попытка может иметь катастрофические последствия. Нечего даже и говорить о «рассчитанном риске», Рюб. Потому что расчета-то нет, есть один только риск. Кто дал нам право решать за весь мир, что на этот риск нужно пойти? — Он еще несколько секунд смотрел на Рюба в упор, потом медленно обвел взглядом сидящих за столом. — Как создатель и руководитель проекта я говорю — и прикажу, если надо, — что работы должны быть приостановлены, за исключением анализа уже полученных материалов. Вряд ли найдется человек, которому подобная необходимость более ненавистна, чем мне. Но это должно быть сделано и это будет сделано.