На правом пульте у меня только десять зеленых огоньков. Один горит желтым. Ну, хоть не красный, и то хлеб. Третий номер поврежден.
— "Голубь — два", что у тебя, — запрашиваю я по радио.
— Радиатор «спит» разворотил, — слышу я ответ Лехи Устименко, — Его Ваня приголубил.
— Курс сто, РУД до упора и тяни вверх. Набирай высоту, пока мотор не заклинил.
Без воды двигатель выдержит минуту. В лучшем случае — две.
— Уже тяну, — отвечает ведомый Голубева.
Где он? Это только кажется, что в небе так легко найти друг друга. На голубом фоне все далеко идущие самолеты — черные точки. Только подойдя ближе можно определить, кто это. Вот он. За «Яком» тянется струйка дыма? Нет. Это пар. Двигатель теряет последние остатки воды из системы охлаждения. След исчезает, но тут же появляется вновь. Только уже не белый, а черный. В перегретом моторе горит масло. Но вот и он кончился. "Бобик сдох", как любит выражаться сам Леха. Высота четыре шестьсот, вижу я на приборе, пристраиваясь сзади к "Голубю — один". Устименко должен с запасом пропланировать отсюда до нашей территории. Аэродинамическое качество у наших истребителей очень приличное. Снаружи самолет вылизан, как гоночная машина. Как следствие, мы с этой высоты и без двигателя очень далеко можем планировать.
Автоматически прислушиваюсь к переговорам в воздухе. Командир полка выводит из боя всех. Боевая задача выполнена. Враг не дошел до нашей переправы тридцать километров. Это что, бой длился всего десять-пятнадцать минут? А кажется два часа. Только сейчас я чувствую, что все белье у меня мокрое. Очень хочется пить. Срываю кислородную маску и присасываюсь к мундштуку бортовой фляги. Выпиваю два литра подкисленной аскорбинкой воды. Мало, но фляга уже пустая. Управление машиной стало почему-то тяжелым. Повреждена? Нет, это я устал. Смотрю на кислородный манометр. Половина. Да, при таких нагрузках энергия организма буквально выжигается.
Леха прыгнул по моему приказу сразу, как только под нами промелькнула узенькая темная полоска Нарева. До аэродрома он явно не дотягивал. А рисковать садиться на брюхо я ему запретил. Самолетов у нас хватает, а хорошие пилоты всегда будут на вес золота. Проследив за его успешным приземлением, взяли курс домой. Сели нормально, но многих из машин вытаскивали. Меня в том числе. Сил не было ни на что. Наземный состав под руководством медиков отпаивал нас глюкозой. Тут же прямо на поле привезли обед. Поели и спать.
Я проснулся уже ближе к вечеру. Проснулся от голода. Есть хотелось неимоверно! Ополоснулся под душем и вперед, в столовую. Там ужинала первая эскадрилья. Я принял сто грамм фронтовых и накинулся на большую тарелку борща, хорошо сдобренного сметаной. Только когда была прикончена вторая порция первого и передо мной появилась свиная отбивная с жареной картошкой, ко мне за столик присел комэск-один капитан Володя Лагутин.