– Ну, я бы не сказала, что это зависть. Может, просто неуверенность в себе. Не могу понять, почему, – волосы Синтии опять упали вперед и она выгнула спину. – Но мне хочется ей помочь. И я подумала о тебе, Тобиас. Не знаю, сколько денег ей нужно, но не мог ли бы ты хотя бы предложить помочь ей?
– Как бы я это сделал? Она бы обязательно захотела узнать, с чего вдруг я предлагаю ей помощь.
Синтия потянулась, чтобы взять его за руку. Тобиас убрал руки.
– Я не кусаюсь, – сказала она едко. – Перис сказала мне, что Попс продал тебе всю землю, какую только мог, а теперь пытается не дать тебе строить на ней.
– Не вижу связи.
– Все просто. Я совершенно с тобой согласна, что Попс – глупый дрянной старикашка. Один Бог ведает, почему Эмма столько с ним прожила.
– Ну и?.. – прищурился Тобиас.
– Так вот, я не думаю, что можно позволить Попсу стоять у тебя на пути. Если бы ты не был столь великодушен, ты бы давно окоротил его при помощи этого… как его… ну, ты понял, что я хочу сказать.
– Закона об ограничении дееспособности?
Синтия вытянула в его сторону длинный наманикюренный ноготь:
– Вот именно. Но ты этого не делаешь в память о прежних временах. Я тебя знаю.
Дело было в том, что она совсем не знала его.
– Как скажешь.
Сплетники будут на седьмом небе от счастья, когда узнают, что Тобиас решил затравить «бедного старого Попса».
– Ты разве не понял? Это должно отлично сработать. Перис – единственная, кого может послушать Попс. Если она попросит его оставить тебя в покое, он, может быть, так и сделает.
– Перис не хочет этого делать.
– Все может измениться, если ты докажешь, что она может тебе довериться. Почему бы тебе не прийти и не сказать ей, что ты узнал о ее проблемах и хочешь ей помочь? Если она попытается отказаться, настаивай. А потом, если ты выждешь некоторое время и она первая заговорит о Попсе, бьюсь об заклад, она сама предложит поговорить с ним о тебе.
Тобиас покачал головой.
– У тебя уже целый сценарий разработан. Одного я не могу понять – тебе-то все это зачем? Каков твой интерес, Синтия?
Ее ясные глаза наполнились слезами, и она отвернулась.
– Я сделала столько ошибок, – ответила она. – Может быть, я раскаиваюсь…
Синтия? Раскаивается? Неужели? Ну и ну!
– Черт тебя возьми, Тобиас. Ты иногда бываешь таким грубым!
Тобиас взглянул на нее и пожалел, что ничего, кроме безразличия, к ней не испытывает.
– Ты сама этого добилась. Было время, когда я весь принадлежал тебе – душой и сердцем, моя милая. Этого тебе показалось мало.
Соскочив со стола, Синтия опустилась на колени рядом с его креслом и поднесла к лицу его ладонь.