– Даже ветер горячий, – сказал он, увидев кашпо с розовыми вьющимися геранями и папоротником, качавшееся на ветру.
Они одновременно повернули в Почтовую аллею, где хлопали под порывами ветра красные и белые навесы у кафе.
– Снаружи? – спросил Тобиас.
Перис кивнула и села за столик в тени кирпичной стены фасада.
– Мне просто черный кофе, – сказала она, не дожидаясь, пока Тобиас спросит.
Когда он вернулся, (стоя в очереди, он несколько раз смотрел, не ушла ли она), Перис молча обняла ладонями картонную красную чашку, которую он поставил перед ней.
– Ну, – сказал он, придвигая стул для себя, – как у тебя день прошел?
– Прекрасно, – прищурилась Перис.
– Хорошо, – Тобиас отхлебнул кофе. – Хорошо.
У нее были тонкие, но сильные руки с короткими, без маникюра, ногтями. Совсем непохоже на Синтию. Тобиас отпил еще кофе.
– Иногда… Когда-нибудь… – Он повертел рукой. – У тебя часто валится все из рук?
Дунул ветер, и волосы упали ей на лицо. Тобиас не расслышал, что она ответила, – она обеими руками убирала волосы за спину.
– Что, Перис?
– Я говорю, иногда у всех нас все валится из рук.
У нее была бледная кожа. Ее льняная блузка была, как и юбка, зеленой, но посветлее.
– Ты изящная женщина.
– Что тебе от меня нужно?
– Ничего, – задумчиво ответил он. – Просто… Тебе не нравится слышать, что ты изящная женщина?
Перис поджала губы; Тобиас почти ощущал на своей щеке ее дыхание. А она положила левую руку на стол и, казалось, не замечала, что если Тобиас шевельнет мизинцем на правой руке – одним суставом, – их руки соприкоснутся.
Перис по-прежнему в тебя влюблена.
Он пытался понять, с чего Синтия сделала такое странное предположение. Ясно было одно: если он расскажет Перис о визите Синтии, ему же будет хуже.
Каково это – быть любимым Перис Делайт?
Изгиб ее шеи и плеча показался ему странно беззащитным.
Любить, быть любимым – он оставил все это далеко позади – не как невозможное, но как нечто невероятное в этой жизни. И если он и влюбится когда-нибудь еще раз, то уж никак не в женщину с фамилией Делайт, черт возьми.
– У меня вчера был мрачный день, – сказал он ей. – С некоторых пор все усложнилось в жизни.
– Мне это знакомо.
– Когда вчера вечером я вернулся к заливу Юнион…
– Нет.
– Нет? – Он наклонился к ней.
– Нет. Я не хочу об этом говорить.
– «Анаис-Анаис», – пробормотал он. – Вот как это называется.
Перис снова обхватила чашку руками.
– Ну послушай. Вчера вечером…
– Не надо было мне идти с тобой.
– Я обедал в «Вестин», – словно ее интересовало, где он обедал. – Весь день я смотрел, как люди стоят, вместо того, чтобы работать. Потом я был в «Вестин», слушая, как вокруг меня все перешептываются, с чего бы это я в последние дни стал проводить время подобным образом.