О, как стройна, пленительна она,
Когда стоит, совсем обнажена,
И сколько же в ней, истинной богине,
Округлостей, волнообразных линий!
Что в этот миг могла бы означать
Печали на челе ее печать? -
Ей не должно бы, кажется, быть мест…
(Красавица, ведь нынче ты — невеста!)
Как сдвинулись, однако, с бровью бровь!
И жаль ее, но — закипает кровь,
Со стороны любуюсь неустанно
Изяществом и совершенством стана.
Все тело — сплошь манящий, нежный свет,
И, кажется, ни косточки в нем нет!
Всем естеством готов к нему рвануться,
Стою недвижно: страшно прикоснуться.
Молодожены были столь счастливы, что их радость можно выразить лишь стихами, для чего мы здесь и приведем цы[58] на мотив «Весна в нефритовой башне».
Цвет персиковый на подушку пал,
И свет очей, как звезды, засиял
Из-под полуопущенных ресниц.
Тут каждый лепесток раскрыться рад!
Из уст отверстых тонкий аромат.
Предощущенье ласк. Пыланье лиц.
Чуть уст коснется ищущий язык,
И полон страсти их ответный вскрик.
Чувств беспредельных вздыбленный поток
Оставит силу там, куда проник…
И слабый стон. Истома и покой.
Мгновенья забытья. А под рукой
Чуть влажная ложбинка меж грудей.
Потом — опять любовная гроза
И широко раскрытые глаза.
О жар сердец, пылай, не охладей!
Надо вам знать, что девица Юйсян при всей своей несравненной красоте имела один большой недостаток — ей не хватало любовных чувств, что, понятно, никак не устраивало любвеобильного супруга. Сей изъян возник у нее оттого, что родители держали девушку в большой строгости, поминутно читая ей суровые наставления. Как говорится в подобных случаях: «Ее ухо не слышало развратных звуков, а ее очи не замечали дурные цвета». Читала она только серьезные книги вроде «Повествования о женщинах-героинях» или «Канона о дочерней почтительности». Одним словом, почти все, о чем говорила эта молодая девица, нисколько не совпадало с повадками и намерениями молодого мужа. Всем своим поведением она поразительно походила на своего родителя Тефэя. Молодой супруг прозвал ее в шутку праведницей. Сказав это впервые, он добавил еще что-то не вполне приличное, отчего чело молодой жены сразу же зарделось, и она отошла от мужа в крайнем смущении.
Вэйян не прочь был заняться любовными утехами даже днем, ибо вид сокрытых прелестей супруги разжигал его сластолюбие. Он приставал к ней, требуя, чтобы она сняла одежды, но женщина тотчас поднимала крик, будто над ней собирались учинить насилие. Пришлось Вэйяну отказаться от дневных домоганий и ограничить себя лишь ночными утехами, что он, заметим, принял с некоторой неохотой. В супружеской жизни молодая жена предпочитала путь Золотой середины,