– Мне тоже.
– Не болтай и не напрашивайся на комплимент, сделай мне чай с лимоном и, если хочешь, выведи Перро прогуляться.
Оставшись одна в комнате, Ида качнулась в скрипучем кресле, сбросила плед и, нащупав ногами сабо, поднялась. Щелкнула застежка портсигара. Привычным движением она вставила сигарету в длинный лаковый мундштук, ухватила его своими худыми восковыми пальцами и зажгла спичку.
Откуда-то из глубины квартиры донесся неуверенный голос Евдокии:
– Ну же! Пойдем! Пошли, вставай! Вот наказание!
Ида прислушалась и бросила мундштук с неприкуренной сигаретой на полочку трюмо. Поспешно выйдя из комнаты, она прошагала через свой заваленный книгами кабинет и оказалась в огромном коридоре. Евдокия осторожно трясла ошейником перед мордой собаки.
– Чего смотришь? Пошли со мной. Спит она, не выйдет. Пойдем.
Дверь, перед которой лежал огромный пес, внезапно распахнулась. Соня заспанно терла глаза.
– Лыжница, что ты все утро гудишь? Я только и слышу твой голос. Бу-бу-бу!
– Прости меня, деточка, я хотела вывести его погулять, а он уперся.
– Я сто раз говорила тебе, что я уже не деточка. – Соня присела возле пса и погладила его. – Иди гулять, Перро. Не бойся.
Собака вскочила и радостно задышала.
– Ну вот, так бы и давно! – засуетилась Евдокия, надевая ошейник.
Она отворила дверь, пропустила Перро вперед и поспешно вышла за собакой на лестницу.
Когда входная дверь захлопнулась, Ида с интересом посмотрела на дочь. Соня вновь как-то неуловимо изменилась. Повзрослела, что ли?
Неизбывное для обычных женщин чувство материнской заботы и привязанности к собственному ребенку никогда не было свойственно Иде, но все же она всегда подмечала, как менялась Соня. Подмечала и удивлялась.
– Ты не мать, – со слезами говорила ей свекровь. – Ты «кукушка». Родила себе куклу и бросаешь ее из угла в угол.
Права была суровая женщина, простоявшая всю жизнь у станка и не знавшая покоя до самой смерти. С давних пор своей безумной поэтической молодости увлеченность Иды собой была единственной ее страстью. Поэтому, когда муж ее бросил, а замкнутая и диковатая дочка пошла в школу, в доме появилась неласковая, но слепо преданная хозяйке Лыжница. Великанша-спортсменка не читала нотаций, она боготворила свою королеву, но успевала при этом обстирывать дом и кормить неулыбчивого подростка. Теперь же, когда прошли годы и мужчины окончательно увели Соню из дому, Ида как-то быстро состарилась и, лишь изредка видя дочь, стала с тоской подмечать в ней невиданные ранее признаки расцветающей алым цветом, сводящей с ума красоты.