— Зачем вы так, Николай Александрович…
Эти простые слова, а может быть, сердечный тон, задели какую-то струну в душе Пронского…
Весь день Пронский ходил сумрачный, разговаривал неохотно. Михайлов и Забродин не оставляли его ни на минуту. Втроем гуляли по городу. Пронский мало интересовался окружающим, односложно отвечал на вопросы.
Спать легли рано. Забродин и Михайлов, как и в прошлую ночь, дежурили по очереди. Было слышно, как Пронский долго ворочался, пока не уснул. Однако ночь прошла спокойно.
Наутро Пронский встал с синими кругами под глазами, но прежней нервозности уже не было. Когда собрались идти завтракать, Пронский тихо спросил:
— Петр Васильевич, можно организовать поездку к матери?..
Мать Пронского, Ирина Петровна, была родом из разорившейся дворянской семьи. Во время отступления белых в 1918 году она бежала из Воронежа вместе с мужем — офицером — и сыном Николаем, которому тогда было три года. В Новочеркасске она тяжело заболела, и муж поместил ее на частной квартире у супружеской пары Перепеличко, а сам, забрав сына, выехал в часть, надеясь еще возвратиться…
Потеряв мужа и сына, Ирина Петровна пыталась отравиться. Перепеличко ее выходили. Потом она стала получать письма и узнала, что сын жив…
Сейчас это была седая женщина, с красивым, строгим лицом.
Вчера ей сказали, что сын здесь…
С утра она не отходила от окна. И хотя время встречи еще не подошло, ею овладело беспокойство: не случилось ли что-нибудь по дороге. Кроме того, ее не оставляла тревога: «Что будет с ним потом? Он прибыл нелегально и находится в серьезной опасности. Она должна ему помочь. Ей сказали, что она может это сделать. Да, она сделает все возможное. Сердцем матери она найдет правильный путь…»
Ирина Петровна услышала, как подъехала машина. С трудом переставляя отяжелевшие ноги, она подошла к двери и прислонилась к косяку. Шаги по небольшой деревянной террасе отзывались в ее сердце…
Дверь распахнулась, на пороге стоял ее сын! Сын, которого она оставила маленьким мальчиком…
— Ирина Петровна, выпейте, — Постников протянул ей рюмку с валерьянкой.
— Спасибо. Сейчас все пройдет! — Обняла сына, улыбнулась. — Ну, вот и все!
Несколько минут она молча вглядывалась в лицо Пронского, как бы изучая его заново, затем спросила:
— Коля, а как же дальше?
— Ничего, мама, я дома, а это — главное!
Кризис миновал… В этом Михайлов и Забродин убедились уже на следующий день, когда Пронский пошел самостоятельно устраиваться на завод.
Возвратившись к вечеру в гостиницу, где его с нетерпением поджидали чекисты, он рассказал: