мумия, ведь киночудовище нереально…
И все же. Это не грим. У фигуры были бинты; в основном, были забинтованы шея и кисти рук, их трепал ветер. Но Бен ясно различал то, что должно быть лицом клоуна: морщинистое, в складках, с дряблыми щеками и ссохшейся кожей. Лоб, изборожденный морщинами и совершенно бескровный. Леденящая душу гримаса безжизненных губ обнажала зубы, торчащие как надгробия. Гнилые черные десны. Бен не видел глаз, но что-то угольно мерцало из пустых глазных впадин наподобие блестящих глазков жуков-скарабеев. И — вопреки направлению ветра — до Бена донесся аромат корицы и специй, формалина, песка, крови — застарелых, слежавшихся в хлопья и зерна ржавчины…
— Мы поплывем все вместе, — прокаркал клоун-мумия, и Бен с ужасом обнаружил, что его фигура уже переместилась вплотную к месту, где стоял он сам. А ведь он только что был под мостом. Клоун протягивал вверх сухую скрюченную руку, лохмотья одежды на которой трепетали как флажки, а просвечивавшая кость казалась неестественно-желтой.
Палец, почти бестелесный, коснулся обуви Бена. Гипноз прошел. Мальчик с трудом преодолел последние метры пути по мосту; в ушах все еще раздавался сверлящий звук — пятичасовой колокол в морозном воздухе. Он исчез, когда мальчик миновал мост. Наваждение какое-то. Нельзя же преодолеть такое расстояние за 10-15 секунд, что били часы.
Наваждение наваждением, но страх-то был реальным — как жаркие слезы, заструившиеся из глаз и через секунду замерзавшие на щеках. Он бежал, гулко топая по мостовой, и уже слышал, как позади него мумия в клоунском костюме выбирается на парапет, царапая окаменевшими ногтями металл ограждения, скрипя сухожилиями как несмазанными дверными петлями. Он явственно слышал, как из груди и ноздрей мумии вырывается сухой свист при дыхании — без всяких признаков влаги, как в туннелях под пирамидами. Он различал запах его савана, каких-то пряностей и… чувствовал уже, как руки клоуна, лишенные плоти — подобные геометрическим конструкциям, построенным самим Беном, ложатся ему на плечи. Мертвящая волна смрада из груди клоуна обволакивает его. Черные впадины с мерцающими откуда-то из глубины глазами склоняются над ним. Беззубый рот разверст в ухмылке… Он получает шарик. Все шарики, какие хочет…
Когда рыдающий и задыхающийся Бен с бешено колотящимся сердцем и звоном в ушах, добежав до своего квартала, оглянулся напоследок через плечо, улица была пуста. Сводчатый мост с низенькими тротуарами и старомодной булыжной мостовой был тоже пуст. И хотя отсюда канал не был виден, Бен предположил, что там тоже никого нет. Если только мумия — не плод его воображения, если это — реальность, то она должна дожидаться