Внешне усталость не так сильно отразилась на девушке (и это было странно, поскольку она все это время была на нервах да черном кофе); предыдущая ночь воспринималась как кошмарный сон.
Три подростка ночью окликали ее и свистели вслед, но подойти не решались. Дойдя до переливавшейся неоном вывески ночного магазина, она зашла внутрь позвонить. Позволив прыщавому кассиру обшарить ее масляным взглядом, она заняла у него сорок центов. Да, учитывая ее тогдашний видок, здесь не было затруднений.
Память сразу вытолкнула наружу номер Кей Маккол. Вызов прозвучал в трубке не меньше дюжины раз, и Бев начала беспокоиться, в городе ли она. Лишь когда девушка собралась положить трубку на рычаг, сонный голос пробормотал:
— Какого дьявола?
— Это Бев, Кей, — неуверенно начала она, но вдруг решительно встряхнула головой. — Мне нужна твоя помощь.
Кей переваривала информацию, стряхивая остатки сна.
— Где ты? Что произошло?
— В магазине на углу Стрейланд-авеню. Я… ушла от Тома, Кей…
На это Кей отреагировала мгновенно и с воодушевлением.
— Чудесно! Блеск! Я сейчас заеду за тобой! Ах сукин сын! Кусок дерьма! Подожди, я выведу «мерс». Я…
— Я возьму такси, — прервала ее Бев, глядя на зажатые в руке два дайма. Круглое зеркало магазина отразило вожделенный взгляд кассира, устремленный на ее зад. — Тебе придется оплатить: у меня совсем нет денег. Ни цента!
Кей Маккол была дизайнером, вышла замуж за деньги и осталась богатой после развода, в 1972 присоединилась к «феминисткам». Это было за три года до знакомства с Беверли. Пика известности она как «разнузданная феминистка» достигла, выкопав во время бракоразводного процесса законы, позволившие ей урвать солидный кусок от состояния мужа-фабриканта.
— Дьявольщина! — делилась как-то Кей с Беверли. — Ты бы узнала, что такое настоящий импотент, если бы переспала с Сэмом Чаковичем. Пощекочи его пару раз, и он готов. На все про все — семьдесят секунд, и чуть больше, если он в ванной. У меня и в мыслях не было обирать его: он оплатил лишь мое потерянное время.
Кей написала три книжки: «Феминизм и занятость», «Феминизм и семья», «Феминизм и духовность». Первые две обрели популярность, третья в струю не попала. Свои капиталы она вложила достаточно удачно («Феминизм и капитализм — понятия, отнюдь не взаимоисключающие», — говорила она Бев со смехом) и теперь слыла процветающей женщиной, имевшей кроме собственного дома в Нью-Йорке загородный домик и двух-трех любовников, достаточно зрелых, чтобы удовлетворить ее прихоти в постели, но не доросших до того, чтобы побить ее в теннис. «Когда это им удается, мне приходится расставаться с ними», — в шутку говорила Кей, но Бев не сомневалась: подруга может себе это позволить.