— Кто накинул ему на лицо передник?
— Не знаю. В это время я пошла в обход вокруг ложи, как мне велели. Я же была Исидой и искала Осириса.
— Еще один вопрос: вы знаете, что означает слово «оратор»?
— Да. Это тот, кто произносит речи перед публикой.
— Разве у масонов есть такая должность?
— Не знаю. Во всяком случае только не в английских уставах. Я предпочитаю следовать «Уставу Усовершенствования».[7]
— А покрывающий и привратник?
— Ах, ну да, такие у нас имеются. Но почему вас это интересует?
— Видите ли, тут все может быть важно… Кстати, вы только что сказали, что ваш муж был человек занятой и много разъезжал. Это правда?
— Правда. Ему особенно нравилось бывать в Азии.
— В Китае?
— В Китае, в Японии, а последнее время и в Бирме.
— По работе?
Элизабет Ливингстон на мгновение задумалась, закусила губу, а потом как-то сухо ответила:
— Я, знаете ли, не была с ним ни в одной поездке.
— Не любите путешествовать? — вдруг удивленно спросил Форбс.
— Нет, конечно, люблю! Но как вам сказать? Джон не хотел смешивать супружескую жизнь и поездки.
— Почему же? — решил уточнить сэр Малькольм.
Госпожа Ливингстон опустила глаза, взглянула на свои туфли и вдруг, метнув огненный взгляд на благородного сыщика, бросила:
— Разве у меня не может быть личной жизни?!
— Ну хорошо, благодарю вас, — сказал сэр Малькольм, вставая. — Если у старшего инспектора нет больше вопросов…
— Только один: кто обставил ваш дом с таким вкусом?
— Отчасти Джон, отчасти я. Мы вели себя совершенно свободно в отношении друг друга и, наверное, поэтому замечательно ладили…
Госпожа Ливингстон судорожно вздохнула и пошла проводить гостей до дверей гостиной, где с ними и простилась.
Уже в вестибюле горничная спросила:
— Когда же нам отдадут тело хозяина?
— Восхитительная женщина, — сказал Форбс, когда друзья снова сели в машину.
— Вы о ком? — поинтересовался сэр Малькольм. — О госпоже Ливингстон или о горничной? Хозяйка очень умная, хотя, впрочем, и горничная задала неглупый вопрос. А теперь в лабораторию Скотланд-Ярда!
И водитель, не мешкая, тронулся с места.