Киммериец быстро перерезал горло своей жертве и, бросив ее на дно суденьппка, вновь занял исходную позицию. Хвала Крому, охота обещала быть удачной. Вода вокруг так и бурлила под ластами морских красавцев.
Наконец, высмотрев наиболее неосторожного из них, который подплыл почти к самому борту, Конан поднял острогу и... Неожиданно огромная черная масса бесшумно вынырнула из воды и, блеснув гигантскими бивнями, вонзила их прямо в спину несчастного котика. Конан, собиравшийся ударить по той же мишени, со всего маху вогнал острогу в лоснящуюся спину неведомого зверя, который чуть было не опрокинул ялик в азарте погони за своей жертвой. Вода вокруг тотчас окрасилась кровью. Неизвестный хищник издал страшный рев и резко дернулся, увлекая за собой острогу. И если бы рука вовремя не разжалась, то вслед за острогой последовал бы и Конан.
Огромный зверь с острогой в спине стремительно поплыл прочь от челна, издавая душераздирающие вопли, от которых у Конана заложило в ушах. Очевидно, кинжал сильно досаждал морскому чудовищу, ибо оно, выпрыгнув из воды,— на удивление легко, несмотря на изрядный вес,— сделало в воздухе двойное сальто, и варвар смог наконец рассмотреть своего конкурента по охоте. Это был огромный морской бык, шкура которого была покрыта черной короткой щетиной. Маленькие, налитые кровью глазки злобно сверкали, а бивни были столь велики, что вполне сравнились бы и со слоновьими.
Конан возблагодарил богов за то, что благоразумно разжал руку и дал зверюге утащить острогу. Правда, теперь он остался без весла и без стилета, но зато был жив. Прояви он хоть чуточку больше упрямства — и очутился бы в воде, где неминуемо погиб бы под ударами хвоста или от клыков взбесившегося быка.
«Странно, что этот бык охотится на алпачей. Не слыхал я, чтоб они жрали кого-нибудь крупнее рыбы. Эдак, он и меня бы слопал. Так что пусть плывет подобру-поздорову, Нергалово отродье...»
Морской бык, действительно, стремительно удалялся от ялика, продолжая издавать ужасные вопли. И неожиданно на его жалобы откликнулся кто-то — и от его рева задрожали все прибрежные скалы, На поверхность всплыли оглушенные рыбы, а сам Конан едва не свалился за борт.
Похоже, что мысль о Нергаловом отродье не зря пришла Конану в голову. Ибо загарпуненный бык — огромный, размерами с матерого самца,— оказался всего лишь детенышем. Да, именно детенышем — и хоть и не самого Нергала, но существа явно близкого к нему.
Вода, примерно в нескольких кабельтовых от ялика Конана, внезапно забурлила и заклокотала, и на поверхности показалась чудовищная голова, размерами сравнимая с добрым утесом. Это была башка страшного монстра, выходца из отдаленных эпох, когда природа играла с формами жизни и, одержимая безумием, порождала самые невероятные создания.