«Им запрещено входить в жилище молодых девушек! — сообразил, наконец, киммериец. — Вот почему никто не пытается захватить меня здесь. По крайней мере, хоть передышка мне обеспечена».
Конан твердо знал, что, если на что-либо наложено табу, островитянин скорее даст изрубить себя на куски, чем нарушит запрет. Варвар погладил лезвие меча и уселся на землю около входа в хижину колдуньи.
«Долго они так будут стеречь меня? — размышлял он, слушая крики за стеной хижин. — С них станется… Хоть целую луну, пока я не сдохну здесь от голода. Им ведь все равно нечего делать… Как же это я промахнулся? Гуна-Райна перехитрила
меня. Наверное, она просто притворялась спящей, а я попался на ее удочку. Копыта Нергала! — выругался варвар. — Может, когда стемнеет, смогу прорваться? Ночью не очень-то побросаешь копья…
Ночью… — вдруг вспомнил он. — Но ведьма обязательно должна прийти ко мне до наступления ночи. Ей ведь надо выведать, кто послал нас на остров. Ладно, подожду».
Киммериец вошел в хижину колдуньи и сел на циновку, прислонившись спиной к стене. Главное сейчас — сохранять спокойствие и не торопить события.
«Все равно придешь, — погрозил он кулаком в сторону, где, по его мнению, должна была находиться Гуна-Райна, — никуда не денешься. Я для тебя ничуть не меньше важен, чем это ожерелье, ведь оно совершенно бесполезно, если не знаешь, как его использовать».
Шорох заставил варвара вскочить на ноги и выглянуть наружу. Шлеп!
Внутрь круга упало что-то похожее на вязанку хвороста. Шлеп, шлеп! Словно лягушки, через крыши перелетали сухие ветки.
«Это еще зачем? — забеспокоился Конан. — Демон поймет этих дика… Боги! Дa ведь они сейчас их подожгут! — По спине поползла струйка холодного пота. — Изжарят, как свинью!»
Киммериец не ошибся: один, второй третий… Из-за хижин полетели факелы, и сухой хворост мгновенно охватило пламя. Снаружи, словно рев морского прибоя, донесся дружный вопль восторга. Варвар расшвырял один костер, подбежал к жилищу колдуньи, сорвал циновку и принялся сбивать пламя со второго, но тут же, обернувшись, понял всю тщетность своих усилий: несколько связок уже вовсю полыхали. Дым поднялся вверх и начал заволакивать все вокруг, а факелы и вязанки сухих веток продолжали лететь через крыши, добавляя пищи прожорливому огню.
«Уж лучше погибнуть в открытом бою, чем сгореть, как щепка…»
Конан, закрывая глаза от едкого дыма, бросился к проходу между хижинами — туда, где огонь еще не разгорелся достаточно сильно. Он рубанул клинком по занявшейся пламенем стене одной из хижин и влетел внутрь. Там огня еще не было, но дым не давал глубоко вздохнуть. Киммериец, не чуя под собой ног, бросился к противоположной стене, почти вслепую ударил мечом по веткам, образующим каркас, прорубил проход и, зажмурясь, прыгнул вперед, ожидая, что копья дикарей вот-вот вонзятся ему в грудь. Однако варвар ощутил перед собой что-то упругое и, казалось, вязкое, как паутина, и тут же услышал радостный вопль: