В общем, Ольга быстренько убедила себя, что во всем виновата именно Люба. Так пусть она и трепыхается под пристальным взглядом Гоши Воропаева. Пусть она и соображает, как отвечать на его безумные обвинения:
– Не отпирайся, Люба. Я все знаю. Все. Как раз накануне того дня, когда Олег пропал, мы с ним имели долгий разговор. Он рассказал обо всем, что у вас в доме творится. И про ногу твою, и про забавы со скальпелем, и про Нелю. Он чуял, понимаешь ты, чуял, что его жизнь в опасности. И хоть посмеивался над своими страхами, а все же решил себя обезопасить максимально. Я дал ему несколько советов. Некоторые он выполнил: например, изложил свои подозрения письменно и передал в конверте надежному человеку, юристу, с просьбой переправить в милицию, если с ним, с Олегом, что-то случится...
Тут Воропаев, конечно, сильно погрешил против истины, однако и Ольга, и Люба ничего не заподозрили и приняли его слова за чистую монету. Ведь он знал так много... Он все говорил точно. Наверное, и тут не врет.
Теперь уже Ольге пришлось поддерживать двоюродную сестру под локоток.
– Но одним из самых дельных советов он пренебрег, – как ни в чем не бывало продолжал Гоша, крутя и вертя свой кошмарный букет, до которого, понятное дело, ни одна из сестер теперь и дотронуться не желала. – Так, например, я посоветовал ему немедленно сообщить тебе, Люба, что деньги со своего счета он практически все израсходовал, поэтому в случае его смерти ты ничего не приобретаешь, кроме лишних заморочек. Кстати, ты вообще учла, что при исчезновении человека он только через год признается без вести пропавшим и лишь через пять или шесть лет, точно не припомню, наследники имеют право наложить лапу на его имущество? Так что, даже если бы на счету Олега было не двести пятьдесят долларов, а гораздо больше, тебе пришлось бы подождать. С другой стороны, нет худа без добра, верно? За эти пять-шесть лет и на двести пятьдесят долларов набежит какой-никакой процентик, она малость потолстеет, эта хиленькая суммочка...
Ольга так резко отпрянула от сестры, что Люба чуть не упала.
Как это – двести пятьдесят долларов? Любка уверяла их, что на счету Олега как минимум пять тысяч, а взять она их не может, пока не будут исполнены какие-то там формальности насчет пропавшего бесследно мужа. Но как только – так сразу рассчитается. А теперь что выясняется? Чем она рассчитается? Двумястами пятьюдесятью долларами? И когда? Через пять-шесть лет?
А может, Гоша их на пушку берет?
Но достаточно было взглянуть на Любку, чтобы удостовериться: все правда. Все правда!