– Договоримся так, – авторитетно сказал Костя. – Ты меня впустишь посмотреть, что там у вас горит. А потом я тебе принесу бутылек.
– Чего бутылек? – заинтересовался Леха, и живое выражение мелькнуло в глубине его заплывших темных глазок.
– А ты чего хочешь?
– Портвейна «Массандра», – томно сообщил Леха.
Ничего себе! Это же за сотню зашкалит! Надо было договориться с психологом об оплате непредвиденных расходов. Представительских, так сказать. Хотя... чего жмотиться? Ну какие там у него деньги, у этого инженера человеческих душ? У Кости всяко заработки повыше. К тому же вчера ему немало перепало сумм, не подлежащих отчетности. Не облагаемых налогом, как принято выражаться... Так что сотня-полторы на благое дело – это пережить можно.
– Договорились, – решительно кивнул Костя. – Отвори потихоньку калитку.
– И войди в тихий сад ты, как тень, – подхватил Леха, у которого память все же была еще не до конца пропита.
Он снял цепочку, Костя шагнул через порог и быстро огляделся. На вешалке только Люськино потерявшее всякий вид синее с кроликовым облезлым воротником пальто да Лехина куртка – еще хранившая следы прежней приличной жизни, как, впрочем, и сам ее хозяин. Стоптанные сапоги под вешалкой – Люськины. Ботинки, которые некогда, в незапамятные времена, были саламандровскими, – Лехины. Ни следа посторонних. Можно поворачивать восвояси и докладывать психологу, что его подружайка проводит время где угодно, только не в старом доме на улице сестер Невзоровых, угол Ошарской. Но Костя всегда придерживался мнения: если хочешь что-то делать, делай хорошо. Поэтому он продолжил свою исследовательскую миссию. Сунулся в жуткую ванную, таковой же туалет, на аналогичную кухню, в большую, захламленную комнату, где среди кучи грязного белья спала на диване Люська...
Ничего и никого подозрительного. Что и требовалось доказать.
Однако... что бы он ни говорил психологу, мол, рота солдат может в квартире спрятаться, на самом деле единственное место для этого – маленькая комната, которая как раз и сдается внаем. Но когда Костя взялся за ручку двери, Леха в ужасе перехватил его за локоть:
– Нельзя! Ты что! Люська с меня скальп снимет. Там ее постоялец живет, он знаешь какой крутой?
– Знаю, знаю, круче его только волжский откос, – Костя попытался свести разговор к шутке, отметив, что в старую, рассохшуюся дверь с облупившейся краской совсем недавно был врезан отличный золингеновский замок.
В той квартире, где он вчера был, такие замки смотрелись уместно, а здесь... Мягко говоря, не по Сеньке шапка. Какие такие шмотки перевез Люськин постоялец от бывшей жены, чтобы хранить их за такими замчищами? А впрочем, какие бы они ни были, хоть куча старого барахла, он совершенно прав, потому что только береженого бог бережет. Люська и ее гости ведь ни своего, ни чужого не различают, все пропьют!