Седоусый спросил у Эн-2, читал ли он утренние газеты. Эн-2 газет не читал, и Седоусый протянул ему номер «Коррьере», указав две заметки в разделе городской хроники.
— Они не хотят, чтобы люди узнали, как было дело, — сказал он. — Вот тут написано, что один немецкий солдат и один офицер были убиты неизвестными злоумышленниками, а в другом месте — что председатель трибунала погиб в автомобильной катастрофа вместе с двумя сопровождавшими его офицерами германской армии.
Он поглядел на человека с кошачьими глазами, который сидел справа от него, и добавил:
— Ясно, зачем им это нужно.
— Ясно, — подтвердил Кошачий Глаз. — С одной стороны, они признают, что вчера имело место происшествие, и объясняют, что произошло, с другой — они отрицают, что патриоты добились успеха, устранив тех трех, которые ехали в машине.
— Но все же они непременно сорвут на ком-нибудь злость, — заметил Седоусый.
— За тех двоих, которых они откровенно признали убитыми, уже расстреляли двадцать заложников — вот здесь об этом сообщается. Насчет остальных — их четверо, считая с водителем, — решит трибунал: они его созывают нынче.
— Они собирают трибунал без председателя? — спросил Эн-2.
Седоусый указал еще на две заметки в «Коррьере».
— У них уже есть председатель. Назначен сегодня.
— Тогда можно собирать трибунал хоть сейчас.
— Он собирается, — сказал Седоусый, — сегодня ночью.
Эн-2 принялся ходить взад и вперед по комнате.
— Каково? — сказал человек с бритой головой.
— Я спрашиваю себя, — сказал Эн-2, — что я думал бы, если бы был на их месте?
— На чьем месте? Немцев? Фашистов?
— Тех сорока, которых завтра утром расстреляют. Трое переглянулись, потом посмотрели на него.
— Мы не имеем права задавать себе такие вопросы.
— Но если бы я оказался в их числе? В числе тех сорока, которых завтра утром расстреляют? Что бы я думал и чувствовал, если бы мне вместе с другими тридцатью девятью пришлось идти на расстрел за тех четырех сволочей, которых убрали патриоты?
Седоусый встал.
— Ты хочешь сказать, что не стоит жертвовать десятью нашими людьми за каждый удар, что мы наносим врагу?
Из уголка, где он сидел поодаль от остальных, к столу приблизился старый знакомый Эн-2.
— А ты забыл то время, — сказал он, обращаясь к Эн-2, — когда нам нечем было наносить удары? Каждый из нас отдал бы жизнь ради того, чтобы уничтожить хоть тысячную долю фашиста. Нам казалось, что тысяча наших прольет кровь не зря, если в ней можно будет утопить хоть одну фашистскую собаку. Мы хотели бороться. Теперь борьба идет.
— И обходится она нам, — сказал Кошачий Глаз, — десять за одного. А не тысяча за одного.