- Почему бы тебе не выйти, чтобы умереть без мучений? От быстрой пули? - Он говорил вполне серьезно. - Поверь мне, в джунглях смерть гораздо хуже.
Внезапно над ним, словно возражая, загоготала стая обезьян. Мужчина подождал ответа, пожал плечами и вернулся к самолету. В этой чаще трудно выжить даже человеку вооруженному и полному сил; если же ты невооружен и тяжело ранен, лес быстро приберет тебя к себе. Здоровяк спрятал револьвер, ещё раз взглянул через плечо на негостеприимные джунгли и занялся погрузкой.
Когда он закончил, уже начинало светать. С минуту он постоял, тяжело дыша, мокрый от пота, затем с трудом забрался в кабину и пристегнулся. Пронзительно взревел мотор, за ним второй, вспыхнули прожектора, прорезав полумрак двумя конусами света. Мужчина дал моторам пару минут прогреться, проверил приборы, затем медленно потянул рычаг газа, отпустил тормоза и повел самолет к началу взлетной полосы.
Когда машина уже достигла точки старта, фары осветили край леса. Здоровяк дал полный газ, вновь покосился на приборы, снял ногу с тормоза и самолет помчался по неровной полосе. Машина подпрыгнула раз - другой, потом поднялась над дремучим лесом, взмывая к лунному свету и свежему воздуху. Руки здоровяка автоматически управляли самолетом, а сам он ещё раз оглянулся через плечо на оставшийся позади прямоугольник посадочной полосы.
Он сдвинул брови. Не то, чтобы раненый представлял какую-то опасность; если тот был в сознании, ему следовало принять предложение и умереть достойной смертью. Но это не важно. Просто он это не планировал. А таких обстоятельств здоровяк не любил.
- Не четко, - строго выговорил он себе и направил самолет на запад, в темноту.
2
Комиссар Жозе Мария Карвальо Сантос да Силва, шеф бразильского отделения "Интерпола", устало спрыгнул с крыла маленького самолета, доставившего его в аэропорт Галеа города Рио-де-Жанейро, и молча принял от пилота сначала туго зашнурованный рюкзак, затем свой старый чемодан. Проворчав слова прощания, которые были не в состоянии даже приблизительно выразить его досаду на полученное поручение, на пилотов, на самолет и на весь белый свет, он тяжело зашагал через бетонное поле к ожидавшему в тени здания управления ВВС полицейскому автомобилю. Четырехдневная щетина противно кололась, глаза жгло от недосыпания, в ушах гудело от шума в кабине, который за последние шесть часов убедил да Силву в том, что старый ящик, в котором он летел, согласно неумолимой логике должен развалиться в воздухе. Если и можно сказать об этом полете что-то хорошее, так самое лучшее в нем было то, что скрежет металла и вой мотора заглушал непрерывный развеселый треп пилотов.