Канцлеру он сразу не понравился. У иномирца был упрямый лоб и широкая нижняя челюсть, покрытая густым пушком бороды. Лицо дышало мужеством. Особенно Стейра задело, что Сеславин был одного с ним роста. Это казалось Стейру сродни самозванству: как будто парень наделен богатырской статью без всякого на то права.
Спутница Сеславина, Яревенна, была ему по плечо. Темно-зеленые, широко расставленные глаза, очень яркие на загорелом лице. На Ярвенне тоже была кожаная куртка, более длинная, с причудливым рисунком из зеленых листьев по подолу и рукавам.
— Одежда, язык — все и в самом деле не наше, — докладывал канцлеру Армилл. — Одежда, пожалуй, даже попроще, чем у наших «быдляков», но чистая и покрой другой. В принципе другой! Да и хрен бы с ней, с одеждой… Но свидетели утверждают, что эта парочка появилась посреди улицы прямо из воздуха. Приехала полиция, они сдались добровольно… Кстати, Стейр, я совсем забыл. Начальник полиции обделал штаны от страха. Что ему теперь будет, — то ли наградят за их арест, то ли надерут задницу за то, что у него на участке происходят такие фокусы? Склоняется к тому, что скорее надерут… Весь бледный и руки дрожат.
— Ладно, не трогай его… Припугни только, пусть не зевает. И полиция пусть вообще смотрит в оба, — с нажимом добавил Стейр. — Откуда мы знаем, что к нам сюда перебросили только двоих? Нечего им тут у меня шататься. Возьмись за них, Армилл.
— Я их достану, — пообещал силовик.
Канцлер Алоиз Стейр сам подлил коньяку в бокал Армилла. Кабинет канцлера был оформлен в стиле хай-тек и напоминал рубку космического корабля, поверхности из металла и стекла причудливо отражались друг в друге, столешница полупрозрачного стола преломляла свет. На полу стоял большой деревянный сундук. Армилл заверил:
— Хлам, конечно, редкостный, но вполне безопасен. Его как следует досмотрели. Это дары из другого мира. Иномирцы горели желанием нам их всучить…
— Что это за набор реликвий? — повел плечом Стейр.
Он достал плотно свернутый рулон ткани.
— Что за ветошь они туда сунули?
— Дай-ка помогу. Это картина, — ответил Армилл, вставая с места.
Стейр вместе с Армиллом развернули ткань.
Это оказался умело вытканный гобелен; чтобы рассмотреть, им пришлось расстелить его на полу.
— Их искусство, — пояснил Армилл. — Святая и чистая любовь, — как у ханжей принято называть охоту переспать с бабой. А вот живопись: масло, холст, — он извлек и встряхнул второй рулон. — Еще книжка с гравюрами. Текст непонятен, я снял копии и посадил шифровальщиков. И альбом примитивных фотографических изображений на твердой бумаге! Все черно-белые.