Айяр время от времени останавливался и глядел наверх, чтобы полнее ощутить себя под защитной сенью Великой Цитадели… Но постепенно пришло сознание того, что дерево было не тем, к чему стремилось его сердце: в нем не было жизни. Это не Башня Ифткана! С его приближением не шевельнулся ни один лист, а он так жаждал неповторимого ощущения жизни, силы и радости, которое испытывает всякий ифт, подходя к зеленеющему Великому Дереву и видя, как шелестящие листья приветствуют его!…
Небытие. Деревья-башни тоже знали смерть, но в тишине, опустившейся на Айяра сейчас, в тишине застывшего мертвого гиганта не было смерти – смерти того, что прежде было живым. Лишь холодное небытие неживого.
В тот момент, когда Айяру открылась его ошибка, он обнаружил, что стены вокруг – это вовсе не стены, а гигантские опорные корни дерева. И он идет, следуя их изгибам. На первый взгляд, они ничем не отличались от корней Великих Деревьев в Ифткане. В каком-то смысле он сейчас действительно шел к Ифтсайге, только не к живой, а поддельной, как Валлиль, что явилась ему в лунном лесу. Та, фальшивая, Валлиль была просто зеркальным отражением настоящей… Зеркальное отражение, безжизненное, как поверхность зеркала… Приманка для любого ифта, встречающего ее.
Рукоять меча в руке Айяра нагрелась, вспыхнула зеленая искра. Да, ему надо пройти по своему пути до конца.
Когда Айяр приблизился к стволу дерева-гиганта, стены корней закрывали большую часть неба. Это ли – его цель? Нахлынуло чувство одиночества, оторванности от дома, от своего рода.
Входя под темные своды, он мысленно воззвал к Иллиль, к ее помощи. На ответ он не надеялся, но молчание верной спутницы показалось дурным знаком. Он похолодел, как человек, входящий во тьму и знающий, что никогда не вернется на свет… Да сейчас он и не мог вернуться: его вело нечто могучее, иная воля, как тогда, когда скафандр тащил его в норы… Но тогда принуждение исходило от Того, Что Ждет. Сейчас же Айяра вела живущая в нем Сила Танта.
Перебравшись через невысокую стену, Айяр обнаружил, что попал в замкнутое пространство, освещаемое снизу слабыми красноватыми бликами; он словно шел по углям гаснущего костра. И, сделав несколько шагов, столкнулся с ифтом – воином с усталым лицом, покрытым плохо залеченными рубцами… Судя по горьким складкам у рта, он сражался долго и безуспешно, и древко знамени в его руках – повисшего, рваного, покрытого пятнами и потеками, – было сломано. – Хафсор, – слабо прошептал Айяр. Воин не ответил. Было время, когда они плечом к плечу шли в битву и доблестно сражались с врагом. Теперь же Хафсор молчал и стоял неподвижный, как статуя, а за его плечами выстроились немые ряды воинов, когда-то ведших ифтов за собою и к славе и к поражению… Некоторые лица были знакомы Айяру – это были его давние соратники. В те дни с его меча не раз стекала кровь убитого ларша. Но большинство из стоящих здесь воинов он знал только по рассказам, они были намного старше его, жили значительно раньше, и имена их уже стали историей…