— Тебе! — коротко сказал Терентий Иванович, но тут же добавил: — Мы с женой решили.
Я поблагодарил Терентия Ивановича самыми искренними словами, потому что был рад не шкуркам, разумеется, а тому, что дядя сделал мне подарок. Да еще после всей ругани, косых взглядов.
— Мне хотелось, — сказал Терентий Иванович, когда мы в пятый раз решили, что шапка выйдет превосходная, — пошить тебе здесь. Чтобы и я увидел. Есть одна женщина, — дядя даже голос понизил, доверяя мне тайну. — Мастер! Не всем и шьет, но мы попросим...
— Согласен, — ответил я. — Но времени мало: послезавтра надо ехать.
— Поэтому и попросим, — настоял Терентий Иванович. — Думаю, положение она учтет.
Не откладывая, мы сразу же пошли к этой женщине на работу, и Терентий Иванович уговорил ее. Мастерица, работавшая в поселке, а жившая в деревне, обещала сделать за два дня.
— Точнее, за две ночи, — сказала она нам, улыбаясь. — Потому как я днем работаю.
— Та оно понятно, — понимающе кивнул Терентий Иванович. — И праздник тут как тут.
— Но если надо — сделаю, — пообещала женщина. — Приезжайте!
Через два дня мы с Терентием Ивановичем к ней поехали и, поскольку был праздник, попали на гулянку. В доме мастерицы было много гостей, а мать — веселая старуха, сыпавшая прибаутками, так настойчиво предлагала отведать того или другого, что отказаться было просто невозможно. О шапке не говорили — мастерица едва начала кроить, — да и до шапки ли?.. За столом шел веселый разговор, а после — песни затянули. Словом, посидели мы хорошо, но пришло время прощаться.
К вечеру пошел снег, густой, лапчатый, ветер все усиливался, и вскоре началась метель.
Провожала нас мастерица и, несмотря на наши возражения, пошла в снег на автобусную остановку. Там собралось немало людей, приезжавших в гости в деревню, и они поговаривали, что последнего рейса не будет, так как дорогу основательно замело. К тому же дело, мол, праздничное. Но никто не уходил — надеялись. Терентий Иванович разошелся, предлагал не ждать автобуса, а вернуться и догулять. Он забыл, что завтра должен был заехать за мной товарищ, и, когда я напоминал об этом, досадливо морщился:
— Ну да!
— Оставайтесь! — просила мастерица, зыркая на нас развеселыми глазами. — Хурделица началась не на шутку! Гулянку учиним, ох и гулянку!
— Обязательно! — поддерживал ее Терентий Иванович. — Праздник надо отметить!
Мне приходилось повторять, что завтра ехать, и Терентий Иванович отвечал: «Ну да!..»
Автобус не показывался, люди мало-помалу расходились, и скоро мы остались втроем. Ждать было бесполезно, и, распрощавшись с мастерицей, мы пошли пешком. Дорогу замело на совесть, и нам приходилось брести по снегу. Терентий Иванович часто останавливался — идти было ему тяжело. И я пожалел, что он не остался ночевать, завтра приехал бы. Словно угадывая мои мысли, Терентий Иванович, когда мы переводили дух, сказал: