Давление возрастало, так что мне казалось, будто моя рука раздувается. Потом я почувствовал укол в левую лодыжку, и у меня появилось невероятное ощущение, как будто что-то ползет у меня внутри.
Последовала еще одна команда, и я почувствовал у своих висков два холодных, как лед, диска. Донеслось жужжание, как будто рядом пролетала пчела, и я почувствовал, что мое сознание расплывается.
Передо мной стали появляться яркие вспышки пламени. Зеленые, красные, пурпурные — полосы всех цветов. Потом я пронзительно закричал: я был лишен зрения, значит, я находился на Земле Дьяволов и они готовили мне пытки. Короткая острая боль, похожая на булавочный укол, — и мой ужас стал стихать. Меня больше ничто не беспокоило!
Я услышал голос, обращающийся ко мне на моем собственном языке, который говорил:
— Не бойся, мы не причиним тебе вреда. Сейчас мы сделаем так, что ты сможешь видеть. Какой цвет ты видишь сейчас?
Когда я отвечал, что вижу красный, вижу зеленый, вижу все остальные цвета, я полностью забыл о своем страхе. Потом я вскрикнул от удивления: я мог видеть, но то, что я увидел, было настолько странным, что я не мог этого постичь.
Как теперь описать то, что описать невозможно? Как можно пытаться нарисовать картину того, что я видел, если на нашем языке нет для этого подходящих слов, если у нас отсутствуют понятия, которые подошли бы для этого случая?
Здесь, в Тибете, мы знаем достаточно слов и фраз, посвященных богам и дьяволам, но когда человек, не знаю каким образом, сталкивается с работой богов или дьяволов, что может он сделать, что может он сказать, как может он все это описать?
Я могу рассказать только то, что я видел. Но мое зрение находилось вне моего тела, и с его помощью я мог видеть сам себя. Это было зрелище, которое больше всего лишало присутствия духа, переживание, которое мне никогда не хотелось бы повторить. Но давай начнем сначала.
Один из голосов просил меня сказать, когда я увидел красный цвет, когда я увидел зеленый и все остальные цвета, и потом — это необычайное переживание, эта белая изумительная вспышка, и я обнаружил, что я пристально вглядываюсь — именно это слово кажется мне единственным подходящим — в сцену, совершенно чуждую всему, что я до сих пор знал.
Я полулежал — полусидел, опираясь на какое-то подобие металлической платформы. Казалось, она держится на единственной точке опоры, и какое-то время я всерьез опасался, что она опрокинется и я вместе с нею. Воздух был настолько чист, что мне еще никогда не доводилось такого видеть. На стенах из какого-то блестящего материала не было ни единого пятнышка, они были очень приятного, успокаивающего зеленоватого цвета.