Время тогда было горячее, и его рассказы нас, слушавших, не могли ни захватить.
Пограничник этот дал мне почитать книжку — «Полицейская собака» — так, кажется, она называлась. Тоже вроде бы дело случая. Но это был тот самый случай, который помог мне определиться окончательно и бесповоротно.
— На границе трудно! — пытался урезонить меня секретарь сельсовета.
— Хочу служить там, где трудно, — настаивал я.
— Да ты же вон какой — худенький, маленький.
— Ну и что? Кусаться буду, а врага на нашу землю не пропущу!
Ну он, конечно, смеялся, а я на своем стоял. Уговаривал его чуть ли не год, а пока уговаривал, и время мое подошло — призвали в армию.
В назначенный день, окрыленный, влетел я в кабинет военкома и чуть ли не с порога заявил:
— Направьте меня в пограничные войска!
Военком оглядел хилую мою фигуру и, пряча в усы усмешку, сказал:
— С таким-то ростом? — и занялся разложенными на столе бумагами, будто и не было меня.
Что мне делать? От обиды слезы чуть не брызнули из глаз, но я взял себя в руки и решил, что не уйду, пока не добьюсь своего.
— Так это даже лучше, — говорю военкому, — что я мал ростом: нарушители не заметят, когда буду в дозоре.
— Что? — военком поднял голову, внимательно на меня посмотрел и весело, от души рассмеялся: — А ты находчивый, как я погляжу. Находчивый — это хорошо.
Он задумчиво постучал карандашом по бумагам, потом глянул на меня строго и спросил:
— Родители есть?
— Нет. Живу сам по себе.
— Сам по себе… И давно… умерли родители-то?
— Да еще маленьким совсем один остался.
— А как же ты жил?
— Как придется. Батрачил. Был пастухом. В колхозе потом работал.
Военком посмотрел на мои руки, сбитые, огрубевшие от работы, и вздохнул:
— Да, брат. Уважить, видно, нужно твою просьбу. Не подведешь?
Сердце у меня забилось, и я от радости почти закричал:
— Нет, не подведу!
Тут как раз приехал к нам командир отбирать призывников для погранвойск. И меня в свою группу взял. Не знаю уж почему. Или понравился я ему?
Присмотрелся он ко мне и говорит: «Ты, вижу, парень проворный да шустрый. Так вот, если ты на комиссии себя проявишь, то возьмут тебя в погранвойска».
А форма на нем так ладно сидит, весь ремнями перетянут, на голове фуражка зеленая — глядя на него, я еще сильнее влюбился в погранвойска. Так влюбился, что, казалось, уже не мог сплоховать ни перед какой комиссией.
И вот пришел день испытаний. Я прыгал, ползал, бегал. Помню, оказался перед препятствием, а оно гораздо выше меня. Ну где мне до такой вышины руками достать! Не смогу. Опозорюсь. Вместо границы придется опять в деревню — возвращусь, а там засмеют: какой же ты парень, если к воинской службе не годен! Разбежался я, сколько было во мне злости и отчаяния — все включил в этот прыжок, и допрыгнул! Слышу за спиной: «Да он складный! И сильный, оказывается…»