Может, условленный сигнал? Я взглянул на старика. Тот хмуро молчал.
— Да ветер это! — не выдержал он моего взгляда. — Не слышишь разве?
И в самом деле, ветер утих — стук прекратился. Но ухо мое улавливало уже и другие звуки. Да, это были шаги — легкое поскрипывание снега под ногами троих, нет, четверых человек.
Я придвинулся к деду. Еще, чего доброго, вздумает своих предупредить. Подаст знак, что их тут пограничники поджидают: нам из-за валунов уже были отчетливо видны шедшие прямо на нас контрабандисты.
Но, оказалось, совсем не их судьба заботила сейчас старика. Думал он прежде всего о себе.
— Берите сразу того, что в лохматой шапке, — горячился он. — Это главарь. — И уже совсем еле слышным шепотом добавил: — Очень опасен!
Я почувствовал, что он боится главаря. Не страх ли толкал его на сомнительное дело — страх ослушаться властных и жестоких приказаний. Быть может, главарь знал за ним какие-то давние грехи, и были эти люди связаны еще там, откуда нежданно-негаданно явились к нам в пограничье?
Контрабандисты шли спокойно, почти не таясь. Видно, не в первый раз пользовались они услугами старика и были в нем уверены. Там, в доме над рекой, сияло, будто маяк, окно с белыми занавесками.
И вот тебе на! Выросли, словно из-под земли, из-под камней молодцы-пограничники. Контрабандисты замерли, остолбенели. То на нас, то на деда глядят: почему мы тут, рядом с ним, оказались?
— Стой! — крикнул я, и пограничники схватили метнувшегося было прочь главаря.
— Предатель! — рванулся он к старику. — Так-то дружбу старую помнишь? Я спас тебя тогда, а ты!.. — Он отвернулся и плюнул на снег.
Старик опустил голову и вместе с контрабандистами, под конвоем, зашагал к заставе.
Когда вспоминаю я дорогую сердцу мою боевую молодость, встает передо мной, во всех подробностях, знакомая картина. По широкой долине, окруженной лобастыми сопками, петляет-крутится пограничная речка. А там, где она выписывает излучину, стоит наша застава. В тени вязов — двухэтажное кирпичное здание. Небольшая наблюдательная вышка: застава стояла на возвышении, занимая на этом берегу господствующее положение, и с нашей вышки на долину открывался отличный обзор. За вышкой — окопы, ряды колючей проволоки. У могучего дуба, старожила здешних мест, — клетки, в которых содержались служебные собаки, дальше — конюшни. В стороне, в глинобитном домике, — Торгсин.
От заставы, даже если не взбираться на вышку, были хорошо видны склоны сопок на том берегу. На одной из них — сумрачные стены и башни древней крепости. Пограничное это место, как видно, уже в древние времена понималось как стратегически важное, ключевое в военных взаимоотношениях соседствовавших здесь народов. За старой крепостью, на сомкнувшихся склонах двух дальних сопок, в гуще кустарника, пестрели крыши и стены маньчжурской деревни. Однако, посмотрев туда с нашей вышки в бинокль, даже неопытный наблюдатель мог с удивлением обнаружить, что ярко раскрашенные хижины вовсе не жилье. Как нам было известно, там дислоцировалась база японской разведки, и оттуда прокладывались тайные тропы на нашу территорию.