Увы, судовой врач не смог добавить к словам доктора Бэйтмена практически ничего. Фелисити же оставалось лишь помогать больной, как она умела, и надеяться на то, что ребенок будет доставлен в Нью-Йорк еще живым.
Пассажирский отсек был влажным и плохо освещенным; к тому же в нем отвратительно воняло трюмом. Подняв юбки, девушка осторожно пробиралась по проходу, стараясь двигаться в направлении, обратном тому, каким она возвращалась утром к себе. Наконец она вышла на верхнюю палубу, и в лицо ей ударил свежий крепкий морской ветер, немедленно растрепавший волосы и окрасивший щеки.
Ночь была ясная; на небе приветливо мигали звезды. Фелисити робко пробиралась к штурманской рубке, надеясь найти Дивона именно там, но вместо капитана обнаружила там его старшего помощника мистера Мак-Фарландом.
– Мне необходимо видеть капитана Блэкстоуна, – заявила она без обиняков, рассчитывая, что шотландец все-таки не отдаст приказа просто вышвырнуть ее вон. Ведь сам капитан был так рассержен, так разочарован…
Стоя рядом с большим компасом, помощник внимательно разглядывал Фелисити, словно не зная, как ему поступить. Наконец он оторвал от штурвала могучую руку, почесал ею бороду и промолвил:
– Он в офицерской кают-компании.
Благодаря указаниям, данным ей добродушным шотландцем, Фелисити без труда нашла помещение, где собирались офицеры, но взяться за ручку красиво отделанной деревом двери у нее не хватало духу. Через некоторое время она все же заставила себя постучать, в ответ послышалось громкое и недовольное «Войдите».
Было ясно, что капитану неприятно постороннее вторжение… хотя он даже и не представлял, какой неприятный сюрприз ожидает его на самом деле.
Фелисити зажмурилась и открыла дверь.
Кают-компания оказалась комнатой с низким потолком, едва освещенной чадящей масляной лампой, которой с трудом удавалось разгонять тени от нависших потолочных балок. В помещении царил тяжелый запах старого эля вперемешку с табачным дымом, и все оно в целом выглядело столь же неприветливо, как и сам капитан, мрачно смотревший на девушку поверх оловянной кружки, стоявшей на грубом столе.
– А, мисс Уэнтворт, аболиционистка! – сардонически протянул он. – Чему обязан таким удовольствием?
Фелисити закрыла за собой дверь и сделала несколько шагов. Вид у капитана был неприглядный: волосы спутались и неровными прядями нависали над измазанным углем лбом, щеки покрывала черная двухдневная щетина. Весь он был какой-то растрепанный, впрочем, как подозревала Фелисити, ничуть не больше, чем она сама. Но у нее, по крайней мере, есть для этого оправдание… Она приблизилась к столу и, подняв подбородок, постаралась унять дрожь в голосе.