Итак, эликсир выпит, мешок с камнями надежно привязан за плечами, пора выполнить то, что задумано. Схватив факел, Кушух быстрым шагом прошел мимо Конана, и прежде чем киммериец понял, что его предали, — захлопнул чугунные створки. Двери закрылись с легким приглушенным стуком.
— Умели гномы делать… — усмехнулся немедиец. — И бесшумные, и легкие, и открыть можно только снаружи…
— Конан! — крикнул Кушух. — Посмотри, что спрятано в самом большом сундуке! Там, в конце пещеры! Посмотри, Конан, посмотри!
Конан все понял, как только захлопнулись двери. Уже зная, что это бесполезно, он, напрягая мышцы, уперся в створку плечом. Толкнул. Раз, другой… Затем, поднеся ближе факел, стал искать потайной камень, который мог бы открыть двери.
— Не пытайся, Конан открыть их изнутри! — веселился Кушух. — Они открываются только снаружи! Лучше посмотри в большом сундуке! Следующий, кто сюда придет, о тебе позаботится! Посмотри!
Скрипнув зубами, Конан оглянулся. Действительно один, самый большой сундук был закрыт. Подойдя и откинув крышку, Конан увидел, что сундук доверху набит скелетами.
* * *
— Вот такое оружие делали гномы, — заканчивал рассказ Ивар, сидя на камне в окружении товарищей.
— Значит, его можно отличить по узорам? — спросил кто-то.
— Да нет, по узорам-то как раз и ошибиться легко. Узорчатую-то сталь наши ковать научились! Отличить только по прочности можно! Хоть камни руби ей, хоть железо — не одной выщерблины не будет! Да по гибкости — саблю из той стали, что гномы выковали, можно в колесо согнуть, если силу, конечно, применить огромную. А она разогнется — и как ни в чем не бывало! Вот что эту сталь отличает! Да только мало уже гномов остается. Мало и сабель делается.
— Ну, а те, что раньше они сделали — когда их, гномов, много было — куда ж те сабли делись?
— Знамо куда! Раньше-то воинов с оружием хоронили. Особенно знатных — у них, у знатных, и было это чудо-оружие. С ними оно в могиле и лежит. Мне даже курганы показывали, где похоронены знатные воины с саблями и кинжалами гномов.
— А если?..
— Да нельзя! Нельзя тревожить прах воинов! И вообще нельзя прах тревожить… — Ивар умолк, в задумчивости подперев седую голову костлявым кулаком.
Постепенно толпа стала редеть, люди расходились по рабочим местам — приглядывать за саркофагами, поддерживать нужную температуру, вовремя подсыпать нужные ингредиенты. Глубоко задумавшись, сидел старый мастер, а когда поднял взгляд, то увидел перед собой Ишанатана, его потемневшее от гнева лицо, бешеные глаза.
— Скажи мне, раб, — прошипел зорг, — почему ты дал мне плохих воинов?