Я вернулся в Крагуевац – повидать Аписа, который может сказать мне то, чего не знали другие. На окраине города был развернут в палатках госпиталь русских врачей, приехавших в Сербию от имени Славянского Общества. Меня встретил хирург Николай Иванович Сычев, плотный здоровяк, который еще издали по какому-то наитию сразу определил во мне русского.
– Вы по какой части? Из Москвы или из Питера? Каким чертом занесло вас сюда? – засыпал он меня вопросами.
Я показал доктору на тихо плывущие облака:
– Свалился прямо оттуда… совсем недавно.
Сычев вдруг проявил сильное волнение:
– Если так, то где же ваш парашют?
– Удивлен, что вы о нем спрашиваете. Парашют отдал местным крестьянам. Наверное, сгодится на рубахи.
– С ума вы сошли! – закричал хирург. – У нас давно идут комки пакли вместо ватных тампонов, а из вашего парашюта, знаете ли, сколько бинтов мы смогли бы нарезать?
– Извините. Не догадался. Да и откуда мне знать о вашей нужде в перевязочных средствах. Неужели все так плохо?
Сычев злобно растоптал каблуком окурок, прислушался, как заливается криком раненый на операционном столе:
– Без наркоза! А вы и в самом деле свалились недавно?
– Да, прямиком из Италии.
– Ох, не верят сербы в этого союзника!
– А почему, как вы думаете, доктор?
– Боятся, ибо у наследников прегордого Рима еще не пропал давний зуд к величию. То им подавай Сомали, то Абиссинию, то Ливию, а теперь не откажутся и от Далматинского побережья. И вот что самое удивительное: чем больше бьют макаронников, тем сильнее растут их претензии… Пойду! – заключил Сычев. – А то, чувствую, мой ассистент совсем зарезал бедного серба… Слышите, как надрывается? Ну, а где мы возьмем наркоз?
Маленькая доля статистики, думаю, не помешает: к лету 1915 года в Сербии – от тифа и голода – умерли около 130 000 человек. Это – не считая тех, что убиты на фронте.
* * *
Апис оставался виртуозом в сложном искусстве подавления чужой психики, а свои инквизиторские приемы доводил до совершенства. Едва я попал в его кабинет, как сразу же – от самых дверей! – уперся животом в ребро стола, за которым восседал сам Апис, все такой же могучий, как мифический бык, и черный от загара, словно дьявол после жаркой работы в адском пекле.
– Не испугался, друже? – спросил он меня.
– Нет.
– Молодец, если так… Любой австрийский шпион, от самых дверей напоровшись на меня, сразу шалеет, ибо люди привыкли видеть начальство в глубине кабинета. А тут…
На полу кабинета – вниз лицом – валялся мертвец.
– Он еще нужен? – спросил я о нем.
– Держу эту падаль для опознания, – кратко пояснил Апис. – Какой-то паршивый македонец служил в нашей армии, а продавал нас турецкой разведке. Садись.