«Интересно, есть в английском языке слово или фраза, которые передают значение таинственного "маранафа"? — подумал он. — Скорее всего, нет. Безусловно, скажется недостаток глубины. Другое дело латынь».
Он прошел мимо группки ученых, замедлил шаг и оглянулся; некоторые стояли к нему спиной. Неподалеку маячили два солдата, со скучающим видом и явно чувствуя себя не на месте. Алехандро подумал, что они наверняка не понимают ни слова из того, о чем рассуждают ученые. Да им и неинтересно.
«Тогда почему бы не спросить?»
Ему ничто не угрожает, если вопрос будет задан на латыни. Может, ученые примут его за одного из них, за путешествующего учителя, скажем, учитывая, как бедно он одет. А потом, когда загадка будет разрешена, он сможет вернуться на улицу Роз, раствориться в ее знакомой безопасности и дождаться Кэт.
Он вернулся к ученым, извинился за то, что вмешивается в разговор, и пожелал всем доброго здоровья. И хотя ответили ему вежливо, он чувствовал, как взгляды этих людей буравят его лицо; их любопытство ощущалось, словно уколы острого кинжала, пытающегося ковырнуть в тех местах, которые помогут обнаружить его сущность.
«Все равно я уже здесь, — подумал он, преодолевая неуверенность, — и, раз так, спрошу».
— Маранафа, — сказал он, тщательно выговаривая каждый слог, и добавил на латыни: — Я наткнулся на это слово в рукописи и не понимаю его значения. Надеюсь, кто-нибудь из вас может пролить свет на эту загадку.
К его удивлению, ответ прозвучал по-французски, и, даже не успев разглядеть лица говорящего, он узнал голос.
— Это искаженное «Venez, mon dieu», — сказал Ги де Шальяк. — Грубо говоря, «Приди, о Господи». Это арамейский язык, я неплохо изучил его в процессе своих занятий. И позвольте сказать, коллега: «Добро пожаловать в Париж». Давненько мы не виделись.
Ги де Шальяк всего лишь щелкнул пальцами и кивнул в сторону Алехандро, и тут же два скучающих солдата — надо полагать, личная стража французского сановника — накинулись на него, напав сзади. Он боролся, как мог, но где ему было одолеть двух сильных мужчин. Тем не менее он вырывался, словно дикий зверь, на что элегантный де Шальяк среагировал выражением отвращения на лице и взмахом руки. В результате Алехандро с силой ударили по затылку, и он рухнул на руки и колени. Вцепившись в свой драгоценный мешок, он попытался проползти между ногами солдат, но его схватили за одежду сзади и окончательно сбили на землю.
Потом два грубых галла потащили его по улицам. Процессию возглавлял величавый де Шальяк, неся все богатство, которым Алехандро владел в этом мире. Точно самого обычного преступника, его волокли по разбросанным на булыжной мостовой грудам конского навоза, толпа раздавалась перед ними, и парижане глазели на него. Ничего удивительного: вопя, точно безумный, весь в пыли и крови, он вряд ли представлял собой приятное зрелище. Ярость бушевала в нем, и сильнее ее был только стыд.